"Джон Апдайк. Бек и щедроты шведов" - читать интересную книгу автора

профессором Стуре Алленом, появился на подиуме с младенцем на руках. Но так
как в зале были главным образом шведы, они немедленно подавили отдельные
смешки, решив, наверно, что живой ребенок - это своеобразная принадлежность
национального костюма вроде африканской мантии Воле Шойинки за несколько лет
до того.
- Нобелевская премия, она возносит человека на головокружительную
высоту, - продолжал Бек, а Голда крутилась у него на согнутой правой руке,
того гляди выскользнет, - ставит его на миг в центр всепланетного внимания и
соблазняет вещать. Я мог бы порассуждать сейчас о мире, каков он сегодня, в
1999 году, - мире, который ждет, когда кривая времени переломится на грани
нового тысячелетия; который поглядывает вчуже, будут ли исламские боевики и
дальше закрывать все новые участки поверхности земного шара тенью
современного Средневековья; удастся ли Китаю спихнуть Соединенные Штаты с
позиции первой сверхдержавы; изблюет ли Россия капитализм, точно гнилой плод
смоковницы; и будет ли разрыв между теми, кто летает на самолетах и кто
ездит на запряженной быками телеге, и дальше расширяться, вплоть до
революции, или же, наоборот, сузится и наступит хорошо прожаренное
диснеевское единообразие, - но что, мои глубокоуважаемые друзья, знаю я о
мире? Моя жизнь прошла в заботах о погодных условиях внутри моей души и о
моем ближайшем окружении. - В ближайшем окружении Голда становилась все
беспокойнее, у нее сделалось серьезное выражение лица, что в сочетании с
некими пряными запахами снизу предвещало развитие событий, которое скоро
потребует внимания. Правы оказались Мери Джо и Робин: он мог так
разглагольствовать до бесконечности, была бы только кафедра и внимающая
аудитория. Об этой своей способности лучше бы ему вообще не знать. - Или, -
продолжал он, - я мог бы поговорить об искусстве - деле, которым я судорожно
и смятенно занимался в мои лучшие, драгоценные часы. Является ли искусство,
как думали древние, подражанием жизни, или же, как утверждают теперь, оно
содержит все, чего в жизни нет: упорядоченность на месте хаоса, твердость
взамен неопределенности, мир и гармонию там, где в нас живет вечная
ненасытность, а также, согласно учению Кьеркегора и Мюнша, страх, таящийся
на самом дне наших душ? Страх, ужас от сознания того, что мы находимся
здесь, на этой планете, которая с каждым новым открытием в астрономии
оказывается все более одинокой и незначительной. А может быть, искусство -
это одновременно и дубликат и прорыв, жизнь, как бы притянутая за уши к
чему-то чуть-чуть более высокому, светлому; иному? Таким ощущаем мы
искусство, когда оно сходит с кончика карандаша или появляется на дисплее
компьютера. Как бы то ни было, Искусство - это добро, хотя бы только для
художника.
Голда вертелась все отчаяннее, заставляя его напрягать свои ветхие
мышцы и кости. Бек обвел взглядом публику, ряды белых лиц с редкими
вкраплениями черных и желтых. Для близоруких серо-голубых глаз Голды - на
самом-то деле это просто два оттенка голубизны: более темный ободок, а
внутри радужка побледнее, небеснее, - зал, вероятно, уходит в бесконечность,
через заднюю стенку, на всю остальную Землю.
- Я представляю здесь только самого себя, - не удержался от продолжения
Бек. - По гражданской принадлежности я американец, по религии иудей, не
соблюдающий установлений. Но когда я пишу, я, самое меньшее, - представитель
моего рода, славного и бедного рода человеческого, а хотелось бы говорить и
от лица приматов и вообще позвоночных, может быть, даже и от лишайников. За