"Джон Апдайк. Бек и щедроты шведов" - читать интересную книгу автора

няньки Леонтины, уроженки острова Антигуа, вслед за Робин перебравшейся на
Кросби-стрит с Краун-хайтс.
В телефонной трубке чаще всего раздавался голос Мери Джо Цвенглер,
заведующей отделом рекламы в издательстве "Веллум-пресс".
- Но я не хочу участвовать в передаче Опры, - твердил он ей. - Терпеть
не могу этих злобных феминисток из "кукурузных" штатов, которые составляют
ее аудиторию.
Мери Джо вздыхала:
- Надо, Генри. Если ты не снизойдешь, две трети простых американцев
воспримут это как личное оскорбление.
- Ну да. Те самые две трети, которые не умеют читать. Где они были,
когда двадцатитысячный тираж "Броска на Юг" остался не распродан?
Мери Джо возражала с картинным долготерпением:
- Генри, ты теперь Нобелевский лауреат. У тебя нет больше права строить
из себя затворника и мизантропа, мающегося творческой немотой.
- "Бек? Это хтой-то"? - процитировал он.
- Никто уже не задает такого вопроса. Ты - новость номер один, Генри.
Так что, уж пожалуйста. Дохода от подскочивших продаж хватит вашей дочке до
окончания колледжа, если только ты тоже немного поднажмешь со своей стороны.
Мы даже подумываем о допечатке "Святые входят чередой".
- А почему вы раньше не допечатывали?
- Не придирайся, Генри. Книжные склады все время страшно поднимают
цены. А теперь в новом здании у нас есть большой чердак.
Бек прикинул, что ее годовое жалованье рядом с его процентами от продаж
возвышается до неба, точно секвойя рядом с карликовым вишневым деревцем.
- Я, кажется, не просил вас строить себе небоскреб, раз небоскребом
обзавелись "Макгро и Хилл".
- Генри, ну пожалуйста, цыпочка, будь ангелом и не затрудняй мне жизнь,
- попросила Мери Джо. Бек представил себе, как скрипит на ней кожаная одежда
и брякают металлические заклепки, оттого что она переложила ногу на ногу и
переменила позу в своем изготовленном по мерке вращающемся кресле. - Ты был
очень мил у Чарли Роуза.
- Это Чарли был очень мил, - возразил Бек. - А мне он и слова вставить
не давал.
В памяти всплыло продолговатое лицо интервьюера в розово-лососиновых
тонах; Роуз надвинулся угрожающе близко, как на эйведоновском портрете, и
спрашивал: "Признайтесь честно, Генри, вам не совестно, что вам дали эту
премию, а стольким другим писателям - нет?" При этом глаза у ведущего
культурной программы зверски выпучились и он уподобился диснеевскому Дику
Ван Дейку.
Эти целеустремленные работники средств массовой информации работали на
таком энергетическом уровне, что у Бека мозги натягивались, словно кусок
жевательной резинки, когда на него наступишь и пытаешься шагнуть дальше. Еще
прямолинейнее спрашивала его о том же Терри Гросс своим обманчиво юным
запинающимся голоском: "Как, по-вашему, это можно объяснить? Ну, то есть
даже страшно подумать, правда? Генри Джеймс не получил, и Теодор Драйзер, и
Роберт Фрост, и Набоков..."
- Я не умею читать шведские мысли на расстоянии, - только и смог
ответить в свое оправдание Бек. - Я и по-шведски не понимаю.
Заготовленная в полузабытьи ночной бессонницы, эта реплика казалась ему