"Джон Апдайк. Четыре стороны медали" - читать интересную книгу автора

шары, и матросы будут сердито стаскивать нас вниз швабрами. Потом это
видение исчезло. Корабль снова швырнуло, и снова кровь сделалась как свинец.
Я чувствовал, что ты рядом.
Изольда. Я написал твое имя. Изольда. Я истекаю кровью. Мне кажется, ее
всю из меня выпустили, а может быть, выпустили лишь половину и влили взамен
что-то другое, ведь все, среди чего я живу, - и белые тросы, и хитрые
магнитные замочки, которые не дают дверям хлопать, и прелестная трехгранная
душевая кабина в моем номере с мозаичными стенами и полом, и роскошные
пушистые или сверкающие поверхности куда ни глянь, - все это я вижу, осязаю
и люблю или не люблю только вместе с тобой, а раз тебя со мной нет, значит,
я вижу лишь наполовину, лишь наполовину существую. Я все время думаю, зачем
в эту роскошь поместили меня, Тристана Скитальца, Тристана Аскета, Тристана
Вечно Тоскующего, Тристана Осиротевшего в Колыбели? Я пишу тебе полированной
деревянной ручкой, какими писали в старину, ее нужно окунать в чернильницу,
и перо такое мягкое, что руку неудержимо тянет вывести влажно поблескивающий
синим и никак не желающий сохнуть кудрявый завиток. Ручка сделана из дерева
какой-то восточной породы - тик? или эбен? Ты бы сразу определила. Меня
всегда пленяло, что тебе ведомы названия всех растений и камней, я
восхищался, гладя, как доверчиво ты протягиваешь руку к дикому зверю и
гладишь его, не думая о мечущейся под лохматой шкурой смерти с безумными
глазами... да, я, всю жизнь пытавшийся стад вегетарианцем, в чем Марк,
несомненно, усмотрел бы одно из проявлений инстинкта саморазрушения.
(Господь милосердный, до чего же он глуп: ведь на одну мало-мальски здравую
мысль у него приходится целая рать вопиющих благоглупостей - о эта рать, она
несметна, черна и неодолима! - и даже если он изрекает что-то разумное, его
слова оскорбляют меня, мне кажется, будто кто-то пытается оправдать
социальную несправедливость цитатами из Священного Писания. Мое замечание в
скобках совсем отбилось от рук. Если оно рассердило тебя, спиши его на счет
моей ревности. Впрочем, я и сам не знаю, за что ненавижу твоего мужа: за то
ли, что ты принадлежишь ему, хотя бы только юридически, или - но это
несколько сложнее - за то, что он чувствует мой страх именно перед таким
официально узаконенным обладанием, и это дает ему, при всей его грубости,
абсурдной снисходительности и еще более абсурдном чванстве, странную
моральную власть надо мной, из-под которой я, как ни бейся, не могу
вырваться. Все, закрываю скобку.)
Лайнер сейчас кренилсяособенно долго, с каким-то даже злорадством, и
чернильница отъехала, не пролив ни капли чернил, на другой край стола, так
что теперь у меня появился выбор: глядеть ли в одну точку на горизонте,
борясь с подступающей морской болезнью, или сдаться ей...
Да, так о чем я?
Как чудесно было учиться у тебя понимать поверхность вещей. Твоя
поверхностность, как называет это качество моя жена, вынося, по обыкновению,
не подлежащий обжалованию приговор, внесла новое измерение в мой дотоле
недостаточно поверхностный мир. Сейчас, на этом роскошном плавучем острове,
составляющем всю мою вселенную, где, ни на минуту не смолкая, играет
неотступная, как головная боль, музыка, я вижу все как бы твоими глазами, я
мысленно веду с тобой нескончаемый разговор. Вот я кладу руку на
полированное красное дерево стойки, и мне кажется, что трепет внутри него -
это твой трепет, трепет всплывающей на поверхность русалки. О чем мы
говорим? Тупо и упорно просеивая сквозь сито рассудка обломки любовной