"А.Успенский "Переподготовка"" - читать интересную книгу автора

ред которым не заискивают и не подхолимничают служащие, который не шест-
вует в первомайской процессии, подобно римскому и греческому воена-
чальнику, впереди когорты своих подчиненных, который, чтобы "зашибить
деньгу" должен головотяпскому ценителю искусства такие остроты преподно-
сить, чтобы в нос садануло, который и теревьюм свой превратил в балаган
и сам нацепил на себя костюм клоуна и в этом непотребном одеянии распе-
вает на потеху гогочущей головотяпской толпы сочиненные им на злобу дня
стишки, где, впрочем, осмеливается задевать только шубы или носы, а не
их обладателей; которого за эти шубы и носы, пропущенные кстати, цензур-
ной комиссией при отделе образования, тащат к уполномоченному политбюро,
который... Но, боже мой, какая бесконечная вереница и куда она может
привести! Может быть, в такие места, где смех вовсе неуместен! И зачем
ты, головотяпский поэт, не ограничился тем, что читал со сцены чеховские
рассказы, выражая в своем лице и пьяного рассуждающего человека и лающую
на него собаку, что рассказывал анекдоты из ученической, еврейской и ар-
мянской жизни? Лбов и Молчальник смеялись тогда от души, называли тебя
остроумным, рукоплескали тебе. Тебе мало этого: ты захотел быть обличи-
телем, ты слишком высоко стал думать о теревьюме, ты стал говорить, что
тебя и комиссары головотяпские побаиваются, что ты - общественная сила.
Так выпей же до дна чашу, которую преподнесут тебе Лбов и Молчальник -
ты ее заслужил!

VII

Заключив военное соглашение против теревьюма, комиссары скоро подня-
лись и ушли. По-вечернему гулко отдавался звук их шагов сначала в корри-
дорообразной комнате, потом на лестнице и - незаметно где-то окончился -
переплавился в тишину, настолько надвинувшуюся со всех углов, настолько
сгустившуюся, что резко запечатлевалось слухом шуршание газеты в руках
Секциева. Подкрадывались сумерки и Секциев отодвинул газету: он дорожил
зрением и нашел, что продолжать чтение будет вредно для глаз. Тут он,
собственно, и заметил скромного шкраба Азбукина с которым поздоровался
почти машинально.
Азбукин, погрузившись было в чтение театральной заметки, тем спосо-
бом, который понятен ему, Азбукину, и целым тысячам, а, может быть, и
миллионам людей, но всетаки не вполне еще доступен для науки - узнал,
что Секциев газеты читать не будет и хочет о чем-то поговорить с ним.
Азбукин тоже отодвинул газету, но не встал и не вышел. Продолжал он си-
деть молча до тех пор, как Секциев, немного снисходительно, спросил его:
- Ну, как там вы?
- Ничего.
- Так.
Это была увертюра. Надо было с чего-нибудь начать.
- Программы получили.
- Получили.
- К празднованию 1-го мая готовитесь?
- Да.
- Значит, на фронте все обстоит благополучно... на фронте просвеще-
ния, - констатировал Секциев, принимая соответствующую позу.
- Благополучно. Только вот переподготовка... - запнулся Азбукин.