"Глеб Иванович Успенский. Письма из Сербии" - читать интересную книгу автора

Многие поистине с удивлением узнавали, что между одним солдатом и
солдатом другим, третьим - нет никакой разницы в правах и обязанностях и
что быть волонтером - значит быть солдатом, значит переносить все
трудности военной жизни. У иных, по-видимому, образовалось представление о
вочонтере, как о существе, решительно ничем, никому и ни перед кем не
обязанном: иному казалось, что раз он пошел в волонтеры, так это значит,
что он получил право отклонять от себя какие бы то ни было обязанности,
пользуясь, напротив, всевозможными правами.
- Я волонтер! - кричал один доброволец на начальника партии, к которой
он был причислен: - мне никто не имеет пр-рава приказывать.
Многие из этих господ, свирепствовавшие все три тысячи верст своей
дороги, полагали, что все это "еще не то", не настоящее, гак, от скуки, "в
дороге", а что вот в Белграде - так там уже только держись, что начнется...
А в Белграде-то именно - все это и прекращалось.
На пароходной пристани при встрече добровольцев обычно не бывало
никакой толпы, ни криков, ни оваций.
Захлопотавшиеся члены "Красного Креста" почти молча вели прибывших
добровольцев в небольшой домик, построенный на берегу, отделяли офицеров
от рядовых, складывали вещи тех и других на полу и рядовых уводили в
казармы, а офицеров в гостиницу - но тоже пешком. Наши ждали извозчиков,
даже не простых извозчиков, а каких-то княжеских карет, в которых их
повезут по трактирам и гостиницам, а тут иди пешком по темному, мертво
спящему, плохому городу, по плохой мостовой, напоминающей наш уездный
город, в такие гостиницы, где не только ничего не достанешь в такую пору
(ночью), но и не достучишься - все спят и, по-видимому, ухом не ведут, что
приехали какието великолепнейшие люди.
Такой сухой прием, крайне неприятный тем, кто рассчитывал в Белграде
"развернуться", вообще довольно уныло действовал на всякого русского.
Уныло действовал и самый вид этого небогатого городка и эти похороны с
музыкой, встречаемые почти тотчас же по приезде... Вся веселая сторона
волонтерства была уже изжита в России - здесь приходилось сейчас же
браться за дело, и русскому становилось с первых же дней скучновато в
Белграде: так был резок переход от ожидания дела к самому делу, к его
сухой, прозаической стороне. Всем без исключения - и искренним и
неискренним добровольцам - было скучно. Одни начинали поднимать свой дух
возлияниями, результатом которых оказывались скандалы и всевозможные
безобразия, другие рвались поскорее в армию, и вот тут-то, как на грех,
сейчас и являются те местные затруднения, о которых я намереваюсь
поговорить в этом письме.
Всякому русскому добровольцу необходимо было сделать в Белграде три
дела: одеться в сербскую форму, получить оружие и затем вытребовать себе
колу (подводу), чтобы уехать. Кажется, веши нехитрые; но посмотрите,
сколько тут являлось затруднений и всяческой путаницы, как мало было
сделано для того, чтобы облегчить эти очень простые дела. Обыкновенно на
одном пароходе приезжало несколько небольших прэзинциальных партий,
вверенных счавянским комитетом одному какому-нибудь лицу; лицо это было
обязано заботиться об этой партии и руководить ею в Белграде, которого оно
также не знало, как и любой отставной солдат-волонтер, находившийся в его
партии. По прибытии партии ее размещали по казармам и по гостиницам, в
каждой по нескольку человек, - в одной три, в другой семь, и т. д.