"Юрий Усыченко. Когда город спит " - читать интересную книгу авторагалстуком хоть сейчас.
"Ну и отправляйся, - подумал продавец. - Мотай папенькины денежки, раз ты такой прыткий". - Как хотите, - произнес он вслух. - Только у нас правила для всех покупателей одинаковы. - Мне на правила плевать! - оборвал Розанов. - Ваше дело, - сердито ответил продавец, пожав плечами. Моро постарался задобрить продавца на всякий случай: - Я вовсе не собираюсь отбивать у вас покупателя. Просто хочу сделать одолжение приятному молодому человеку. Я всегда питал слабость к молодежи. "Молодежь - барометр общества", - сказал великий Пирогов. Золотые слова! Моро и Розанов вышли из магазина и свернули по главной улице вниз. - Я живу в гостинице "Театральная", - сказал Моро, - недалеко отсюда. Какую пользу можно извлечь из встречи с Розановым, Моро пока не знал, но все равно следует составить о себе хорошее впечатление. Мальчишка - франт, обрадуется галстуку, последней новинке заграничной моды, будет чувствовать себя обязанным... Это никогда не лишнее. А что Моро галстук? Хватит их у него. Новые знакомые обогнули сквер перед массивным зданием оперного театра и вышли на Морской бульвар. Внизу раскинулся порт. Тонкая линия брекватера смело вытягивалась в голубую гладь залива. Ночью прошел шторм, и море еще не утихло. Зеленые с белыми прожилками валы ударялись о бетонные глыбы, обросшие морской травой. Стена пенящейся воды неожиданно возникала над брекватером, на секунду замирала в неподвижности, затем медленно опадала. Океанский пароход огибал мол, входя в гавань. Краска на черных бортах Вид судна говорил об оставленном за кормой трудном многомильном пути. Подъемные краны на причалах торжественно склоняли гигантские ажурные шеи; перенося с берега в разверстые корабельные трюмы кучи тюков, гроздья бочек, связки двухохватных бревен. Мелодично позванивали юркие, снующие между пакгаузами электрокары. Тонко свистел маневровый паровоз, подталкивая черные угольные гондолы. На рыбачьей шхуне с песней поднимали сероватый, лениво хлопающий парус. Каждый уголок гавани жил своею жизнью, и все это вместе сливалось в одну волнующую картину величия мыслей и дел человека, заставляющего покорно служить себе и море, и ветер, и силу пара, и незримый электрический ток. Розанов лениво окинул взглядом огромное пространство раскинувшегося под бульваром порта. "Смешно, - подумал он, - возятся, как муравьи, суетятся". К чему? Семену Розанову такая жизнь, во всяком случае, не по вкусу. Ну что хорошего? Грохот, пыль. Было время, когда и он увлекался всякими воскресниками, но это было давно, в первые годы войны, в эвакуации. Спасибо матери, помогла понять, что это не для него. Тогда он протестовал: а как же товарищи, ведь я слово дал ехать со всеми! Но теперь понимает, что она была права. Особенно запомнился один случай. Ребята выбрали его тогда звеньевым, и он возбужденный прибежал домой: - Мама, сделай мне на рукав красную повязку. В воскресенье едем всем классом в колхоз, а я буду звеньевым. Но мать решила по-другому. Отец Семена Яков Владимирович Розанов работал в крупном тыловом госпитале, и она уговорила его достать для сына |
|
|