"Юрий Усыченко. Когда город спит " - читать интересную книгу автора

одышка. Виновата духота подземелья? Нет, не только она. Лейтенант шагает
легко, как на прогулке. Сказать ему об одышке - удивится. Виноваты почти
тридцать лет, стоящие между Бурлакой и его начальником, - три десятилетия
напряженной, опасной, тяжелой работы, бессонные ночи, бои. Еще сколько-то
лет, и пора подавать рапорт об отставке...
Недавно Георгий Николаевич с женой были у знакомых. Среди других гостей
там встретились специалист по озеленению городов и цветовод. Они беседовали
друг с другом весь вечер: спорили, как лучше транспортировать многолетние
липы - горсовет решил обсадить ими несколько главных улиц, вспоминали
цветники, бульвары, парки, насаженные ими в других городах.
Георгий Николаевич слушал их и представлял свою беседу с
собратом-контрразведчиком. О чем они могли вести профессиональный разговор?
О методах "работы" шпионов? О недавно обнаруженном приспособлении для взрыва
в воздухе пассажирских самолетов? Не клумбы роз и парки останутся после
Георгия Марченко, а пыльные тома в архивах, которые прочтет лишь узкий круг
людей.
Значит, жизнь прошла не так, как нужно? Значит, он видел одни мрачные
стороны ее? Георгий Николаевич добродушно улыбнулся. К счастью, в темноте
никто не увидит и не станет недоумевать, чему улыбается командир в такую
минуту. Действительно, стал стар, до чего додумался! Нет, если бы снова
вернулась молодость, если бы снова пришлось выбирать одну из бесчисленных
жизненных троп, Марченко выбрал бы ту же самую, тяжелую, не всякому по плечу
и этим особенно заманчивую...
Забыв об одышке, Марченко прибавил шагу. Казалось, капитан первого
ранга и не думал об опасности. Лишь по особой сдержанности движений, почти
беззвучным шагам, быстроте и точности, с которой Марченко обводил лучом
фонарика подозрительные уголки, Бурлака чувствовал: командир настороже,
готов к любым неожиданностям.
Бурлака и сам был наготове, в нем снова проснулся былой партизанский
разведчик.
Характер Ивана формировался среди партизан - прямых, грубоватых,
смотрящих на жизнь и смерть с простотой воинов, которым постоянно грозит
гибель от вражеской пули. А с простотой, внешней суровостью крепко
соединялась солдатская чуткость, забота о товарище.
Шагая по катакомбам бок о бок с Марченко, Бурлака слышал трудное
дыхание каперанга и думал о том, что Георгию Николаевичу приходится тяжелее,
чем другим. Если бы не боязнь обидеть командира, Бурлака предложил бы итти
медленнее. Но знал Иван, что сказать этого нельзя, и лишь старался не
ускорять шагов. Но Бурлака не жалел Марченко. Иван думал о своем начальнике
с гордостью и восхищением, старался подражать ему во всем. Пройдет много
лет. Бурлака будет сам командовать, как Марченко, и тогда снова и снова с
благодарностью вспомнит своего учителя...
Постепенно узкий коридор стал просторнее, шире, выше, пол круто
поднимался, воздух сделался чище: приближался выход из катакомб.
- Все потушите фонари, - полушепотом скомандовал Марченко. И сейчас же
наступила темнота - цепкая, густая, липкая. Тоненький-тоненький лучик
(Марченко оставил свой фонарь непогашенным, заслонив его рукой), как длинная
беспокойная игла, прорезал ее, метался из стороны в сторону, тычась в
покрытые плесенью стены.
Еще несколько шагов, и луч фонаря осветил груду камней, наваленную