"Валерий Вахромеев. Дороги " - читать интересную книгу автора

Так вот, не обошла дизентерия и моего друга, Виктора Алешина. Долго
страдал парень. От него шел отвратительный запах, солдатские штаны были
сзади постоянно мокрыми, ведь мы очень много пили воды, чтобы как-то
заглушить чувство голода.
С Виктором я попал в плен и прошел уже несколько лагерей. Он был, как и
я, москвичом, с улицы Осипенко. До войны мы не были знакомы, хотя жили
рядом. Отец его работал в ресторане "Прага" официантом и мало уделял
внимания сыну. Виктор рос сам по себе, школу почти не посещал, связался с
дурной компанией. Подрастая в такой среде, он научился ловко воровать, что
помогло нам в плену. Он мог незаметно стащить с кухни что-то из съестного,
хорошо спрятать нож, который не могли найти при обыске немцы. Частенько
воровал у "зажиточных" пленных очень хотелось есть. "Богатыми" мы называли
пленных с Западной Украины. Они имели выгоду от обмена своих продуктов на
одежду и обувь других пленных. Так же хорошо жили и те, кто работал на
кухне. Они питались значительно лучше других. Еще имели возможность
подкормиться и получить курево те пленные, кого выбирали для работы бауэры.
Мою дружбу Виктор очень ценил и поэтому делился со мной своей добычей. Но
никогда не привлекал меня к своим авантюрам. Он говорил: "Вором надо
родиться".
От постоянного поноса Виктор совсем потерял силы, и я решил его
вылечить. Конечно, никаких лекарств у нас не было. Но я вспомнил, как моя
мама лечила меня в голодные двадцатые годы от расстройства кишечника
сухарями черного хлеба. Стал я собирать корочки от наших пайков.
Однажды мне повезло - досталась при дележе горбушка. Каждый пленный был
рад получить горбушку. Он долго мог наслаждаться ею, размачивать слюной,
обсасывать, смакуя. Я срезал с нее корку и все накопленные корки высушил на
раскаленной печке. Сам я съел мякоть наших пайков. При сушке корочки сильно
подсохли, уменьшились в объеме. С радостью отнес я эти корочки другу, думал
обрадовать его и помочь ему вылечиться. Но Виктор подумал, что я обделил
его, слабого и больного. Он расплакался и высказал мне свою обиду. Как же
горько мне было выслушивать его незаслуженные упреки! Ведь он был самым
близким другом в плену и я искренне хотел его вылечить! Видно голод и
болезнь помутили его разум. Слезы текли по его заросшим щетиной, грязным
щекам. Впалая грудь тяжело, с хрипом, дышала. У него обострился туберкулез.
С трудом мне удалось доказать свое бескорыстие и желание помочь ему.
Несколько дней еще лечил я друга сухими корочками и... ВЫЛЕЧИЛ! Он мне был
благодарен, и больше никогда не вспоминал мы тот случай с горбушкой.
Дальнейшая судьба Виктора сложилась печально. С туберкулезом вскоре он
попал в лагерный госпиталь, где через недели две скончался.
Уже после войны я исполнил свой последний долг и нашел его семью. Их
дом стоял возле Устьинского моста. Родители жили в большой комнате
коммунальной квартиры. Мать его не работала, была домохозяйкой. С родителями
жила и его сестра. Отец содержал всю семью, принося из ресторана каждый
вечер, остатки со столов и чаевые. Меня поразило полное безразличие родных
Виктора, когда я сообщил им о его смерти в лагере. Отец воспринял это
сообщение совершенно без сожаления, я понял, что в детстве Виктор был лишен
родительского внимания.
В моей памяти Виктор остался таким, каким я его встретил в Проскурове,
еще до начала войны. Среднего роста, сухощавый, светлые русые волосы
типичный славянин. Брови начинались почти на переносице и поэтому лицо имело