"Роже Вайян. Бомаск" - читать интересную книгу автора

Дом, в котором я поселился, стоит на самом краю деревни, между двумя
крестьянскими дворами, - это последний обитаемый уголок Верхних выселок; в
начале века в них насчитывалось с десяток домов.
Из окна спальни мне виден двор Эрнестины и Жюстена, молодых супругов,
поженившихся только три года назад, а из окна кабинета открывается
просторный двор Амаблей, старых хлеборобов, самых крупных землевладельцев
во всей коммуне, хотя у них не больше двадцати гектаров земли - пастбищ и
леса. Мои окна приходятся как раз напротив крыльца того и другого дома;
порой я смотрю из-за оконных занавесок, и мне прекрасно видно, что
делается у соседей.
Амабли сами обрабатывают свою землю, не нанимая батраков; иногда к ним
приезжает пособить их дальний родственник, железнодорожник, который живет
в маленьком городке на равнине. Амабли мало что продают на рынке - только
молочные продукты; они держат пять коров, правда непородистых, со скудными
удоями. Зато и покупают они в лавках тоже мало. Эме Амабль сам месит тесто
и печет хлеб, сам давит в точиле виноград со своего маленького
виноградника; жена его Адель Амабль сбивает масло, прядет и вяжет, а
шерсть они стригут со своих овец. Старик Амабль к тому же неплохой кузнец
и превосходный охотник - словом, настоящий Робинзон Крузо, хотя от его
деревни до Лиона всего один час езды в автомобиле.
Единственный сын Амаблей погиб на войне в июне 1940 года где-то на
севере Франции во время отступления французской армии. У жены Амабля нет
родственников, у него самого был только брат, который смолоду бросил
крестьянствовать и стал "фабричным" - поступил на шелкопрядильную фабрику
в соседней долине; в 1944 году он ушел в маки, не желая быть угнанным в
Германию по "закону об обязательном труде", и погиб в стычке с петэновской
милицией. Жена его, тоже работавшая на фабрике, умерла в родах через
несколько недель после смерти мужа, оставив круглой сиротой дочку
Пьеретту. Это единственная близкая родственница стариков Амаблей.
Пьеретта Амабль, племянница моих соседей, тоже стала "фабричной", как
ее отец и мать. После войны она вышла замуж, а через три года разошлась с
мужем. От этого брака у нее есть пятилетний сынишка Роже, его растят
двоюродные дед и бабка - старики Амабли.
Малыш целый день играет во дворе под моими окнами, но о степени его
родства со стариками Амаблями я узнал только в деревне - в Нижних
выселках, как у нас здесь говорят, - а сами Амабли никогда не упоминают ни
о своем погибшем сыне, ни о своей здравствующей племяннице. Пьеретту в
деревне именуют "мадам Амабль" и, чтобы отличить ее от тетки, прибавляют
"молодая". Так обычно называют здесь снох. "Мадам Амабль молодая" навещает
сына один раз в месяц, в воскресный день. Я еще ее не видел.
В местной газете сообщалось о моем приезде, ко мне явился из Гренобля
репортер и расспросил меня о моих планах в области литературы и
политической деятельности. Статью репортера читали в деревне, и теперь,
конечно, Эме Амаблю известны мои взгляды. Вероятно, и у него самого есть
какие-то "взгляды", но мы с ним об этом никогда не говорим. Обходим мы
такие вопросы молчанием не из недоверия, но из естественной сдержанности и
взаимного уважения. Жители деревни Гранж-о-Ван, ребятишками вместе
бегавшие в школу, теперь, встретившись на улице, обмениваются степенным
приветствием, титулуют друг друга "мсье" и "мадам", незваными не ходят в