"Лорен Вайсбергер. У каждого своя цена " - читать интересную книгу автора

поступила в Эмори <Эмори - университет в Атланте.> и познакомилась с
Пенелопой. Принадлежа к двум абсолютно разным мирам, мы в лучших традициях
избитых сюжетов немедленно полюбили друг друга. Пенелопе нравилось, что я не
могла перечислить по памяти все частные школы Манхэттена и понятия не имела
о Винограднике Марты <Остров, входящий в Массачусетское содружество,
фешенебельный курорт.>, а мне, естественно, пришлось по душе, что она все
это знает.
В рождественские каникулы мы были неразлучны, и в конце первого года
обучения я рассталась с любимыми футболками "с мертвецами" <Имеются в виду
футболки с нанесенным изображением умерших или погибших знаменитых людей.>,
с удовольствием ходила на баскетбольные матчи и вечеринки с пивом, вступила
в футбольную лигу, где числились и парни, и девушки, и общалась с людьми,
которые не заплетали волосы в дреды, а приняв ванну, не использовали
оставшуюся воду для чего-нибудь еще и не душились маслом пачулей.
Я не стала в классе выскочкой, которая всегда немного иначе "пахнет" и
слишком много знает о Редвудсе <Редвудс - калифорнийский национальный парк,
в защиту экологии которого проводятся ежегодные слеты неформалов различного
толка.>. Носила джинсы-футболки как другие (не озаботившись проверить,
соблюдаются ли права рабочих, которые их пошили), ела гамбургеры, пила пиво
и великолепно себя чувствовала.
Четыре года у меня была компания друзей со схожими взглядами,
временами - бой-френд, и никто из них не был связан с "Корпусом мира".
Поэтому, когда в студгородке появились представители крупных корпораций,
козырявшие большими зарплатами, подписывая бонусы, и предлагавшие оплатить
перелет в Нью-Йорк на собеседование, я заинтересовалась их предложением.
Почти все мои школьные друзья нашли аналогичную работу, ибо вплотную
столкнулись с вопросом, как в двадцать два года оплачивать квартиру на
Манхэттене.
Непостижимо, как быстро пролетело время... Целых пять лет канули в
черную дыру обучающих программ, квартальных отчетов и годовых бонусов, едва
оставляя время осознать, как я ненавижу то, чем занимаюсь с утра до вечера.
И не утешало даже то, что я неплохой специалист. Уилл изрек, что племянница
живет неправильно, интуитивно это почувствовал, но я была слишком ленива и
труслива, чтобы все бросить и начать жизнь сначала.
- Чем я хочу заниматься? Как, черт побери, мне отвечать на такой
вопрос? - поинтересовалась я.
- А как ты можешь не ответить? Если в ближайшее время не изменишь свою
жизнь, однажды утром проснешься сорокалетней вице-президентшей банка - и
путь назад отрезан. В банковском деле ничего плохого нет, просто это не для
тебя. Ты должна общаться с людьми. Должна хоть иногда смеяться. Ты должна
писать. И конечно, одеваться получше.
Я не стала говорить дяде, что подумываю о работе в благотворительной
организации: чего доброго, пустится в рассуждения о провале своей кампании
по антипромыванию мозгов и отрыванию племянницы от родителей и весь вечер
просидит за столом мрачнее тучи. Черт меня однажды дернул заикнуться о
намерении сходить на собеседование в Международную федерацию планирования
семьи. Дядя тогда съязвил, что эта невероятно благородная идея вернет меня в
мир, как он выразился, Великих Немытых.
Беседа проходила как обычно: сначала обсудили мою несуществующую личную
жизнь ("Дорогая, ты слишком молода и слишком красива, чтобы работа стала