"Лорен Вайсбергер. У каждого своя цена " - читать интересную книгу автора

одноименным названием, бывший средний американец и сотни, тысячи недавних
выпускников университета, еще не отвыкших от жизни в общежитии. Из окна
открывается панорама Ист-Ривер, если понятие "панорама реки" подразумевает
строительный кран, пару мусорных баков, стену соседнего дома с множеством
окон и кусочек реки шириной примерно три дюйма, который удавалось разглядеть
вследствие непостижимого эффекта пространственных искажений. Вся эта роскошь
принадлежала мне за ежемесячную квартплату, равную ренте пригородного дома
на одну семью с четырьмя спальнями и двумя с половиной ванными <То есть два
совмещенных санузла плюс еще один туалет.>.
Ворочаясь на диване, я обдумывала, как отнестись к свалившейся мне на
голову новости. Вроде бы мне удалось изобразить восторг, ну а то, что не
настоящий экстаз, так Пенелопа знает - я не из экстатических натур. Я даже
спросила о кольце, вернее кольцах, и заверила, что очень рада за подругу.
Конечно, я не смогла произнести что-нибудь неподдельно сердечное и
значительное, но у Пенелопы голова кружилась от радости, она скорее всего
ничего не заметила. Итог: исполнение на твердую четверку с плюсом.
Отдышавшись, я выкурила сигарету, и меня немного отпустило. Я старалась
убедить себя, что причина дурного настроения в том, что Пенелопа собралась
замуж за засранца, а не в глубокой зависти, ведь у нее есть жених, а у меня
не предвидится.
Убедить себя не получалось. После ухода Кэмерона прошло два года, и
хотя я прошла обычный круг свиданий "вслепую" - за бокалом вина и реже с
полноценным ужином, за двадцать четыре месяца мне не встретился ни один
мало-мальски привлекательный парень. Я решила, что проблема не во мне, и
заставила Пенелопу это подтвердить, но теперь серьезно сомневалась в
правомочности такого заявления.
Я прикурила вторую сигарету от окурка первой, не обращая внимания на
неодобрительный взгляд Миллингтон. Отвращение к себе опустилось на плечи
словно привычное одеяло. Ну почему, черт побери, не выразить искреннюю,
неподдельную радость в один из лучших дней в жизни подруги? Каким
неискренним и ненадежным должен быть человек, втайне надеющийся, что новость
о чужой помолвке окажется недоразумением? Как можно не суметь правдоподобно
изобразить восторг по поводу новости об обручении лишь по той причине, что
ты сама вот-вот попадешь в официальную категорию "завистниц"?
Сняв трубку, я набрала номер телефона дяди Уилла в надежде получить
хоть какое-нибудь подтверждение, что я не совсем пропащая. Будучи очень
эмоциональным и острым на язык, Уилл тем не менее всегда терпеливо
поддерживал меня. Дядя отозвался с едва уловимой медлительностью, вызванной
джином с тоником. Я поведала Уиллу сокращенную и оттого менее болезненную
историю чудовищного предательства Пенелопы.
Ты, кажется, чувствуешь себя виноватой, потому что Пенелопа счастлива,
а ты не очень рада за подругу.
- Вот именно.
- Что ж, дорогая, могло быть хуже. По крайней мере несчастье Пенелопы
не наполняет тебя восторгом и удовлетворением.
- Что?
- Schadenfreude <Злорадство (нем.).>. Ты же не извлекаешь
эмоционального наслаждения или другой выгоды из ее несчастья?
- Пенелопа не несчастна, она в эйфории. Это я несчастна.
- Ты так считаешь? Знаешь, тебе не так уж и плохо. Ты, дорогая, хотя бы