"Братья Вайнеры. Карский рейд " - читать интересную книгу автора

Красноармеец Тюряпин до войны жил в теплом южном городе Ростове. А
работал грузчиком на хлебных ссыпках компании "Братья Вальяно". Любил он
солнце, огромные сахарные арбузы и веселую жизнь портовой вольницы, не
признававшей и не терпевшей над собою никакого начальства, кроме артельного
старосты. И когда в августе четырнадцатого года околоточный надзиратель
вручил ему мобилизационный лист, купил он на прибереженный для зубов золотой
империал ведро водки, свиной задок, четыре пшеничных каравая и мешок -
бездонный "ламтух" - с арбузами. Товарищи по грузчичьей артели чинно приняли
угощение, степенно покалякали на прощанье, обняли крепко - до костного
хруста - и дали твердое наставление: на фронт не ходить нипочем.
- Не твое и не наше дело, не, - заверил артельный батько. - Пущай
Вильгельм с Николой сами разбираются, раз кашу заварили...
И покатил Тюряпин вверх по Дону до Калача, там перебрался на Волгу, на
палубе парохода общества "Самолет" поднялся до Нижнего Новгорода, а уж
оттуда - на Урал, в Сибирь - дорога короткая. Два года бродяжничал, пока не
сцапали в Чите, и сколько ни прикидывался дурачком без памяти, без имени,
без разумения - укатали все- таки в маршевый батальон, направлявшийся на
Западный фронт.
И открылся тут в нем талант разведчика: не было экспедиции за колючую
проволоку, через линию фронта, чтобы не включили туда пластуна Тюряпина.
Здоровое молодое тело, налитое хлебной силой, наловченное бесконечной
беготней с шестипудовыми мешками по узким качающимся сходням, послушно и
терпеливо подчинялось хитрой белобрысой голове вольного бродяги. За взятого
в плен немецкого обер- лейтенанта дали Тюряпину погоны унтер- офицера, за
притащенного на себе с той стороны раненого поручика Сестрорецкого полка
Иоганна Федоровича Кизизеттера навесили "Георгия". "Я с этими немцами -
ихними и нашими - скоро генералом стану!" - веселился Тюряпин. Но стать
генералом не успел, потому что грохнула революция, развалилась армия,
солдаты стали брататься, а генералов упразднили вовсе.
И к собственному удивлению, Тюряпин поехал не в Ростов, где ждали его
солнце, арбузы и портовая вольница, а вступил в Красную Армию и третий год
подряд голодал, холодал, мерз, мок, отступал, наступал, шагал через болота,
тайгу, тундру, вместо тепла южного солнца терпел приполярную стылость,
вместо сахаристой мякоти арбузов, которых в здешних краях никто и в глаза не
видывал, пил морковный чай с сахарином и приучился даже соблюдать
дисциплину.
Шестерым бородатым поморам, молчаливым, дремучим, как старый черный
амбар на перекрестке дороги в порт, где они заняли позицию, Тюряпин пояснял:
- Ликвидируем белых, кончим капитализьм - жизнь станет вольная, теплая,
сладкая. Как арбуз. Вот ты, дядя, хоть раз в жизни ты ел арбуз?
Заросший волосьем до самых глаз дядя в облезлой собачьей дохе арбуза не
ел. Он думал о том, что если сегодня- завтра красные сюда поспеют, то,
может, удастся скрыть от белой интендантской реквизиции коровенку Фросю, и
тогда - с молочком, с картохой, с оладьями из отрубей - можно будет дотянуть
всех пятерых ребятишек до весны. А там - рыба появится, летом вообще легче,
клюква пойдет, а скорбут- цинга клюквы как огня боится.
Только бы красные подошли скорей! Вот этот разбитной веселый
красноармеец, когда решил остаться с ними в засаде, отправил к своим двух
других и сказал им: бежите, мол, без остановки, а сюда возвращайтесь с ротой
по сожженному мосту, он всего на полметра притоплен, бежите быстрей, часа за