"Мика Валтари. Черный ангел " - читать интересную книгу автора

Нотара, чтобы показать, что поддерживают его и решают открыто противостоять
императору. Но вот толпа наконец расступилась, и василевс со своей
поредевшей свитой смог уехать с площади. Из мощных бронзовых врат храма все
еще выплывала процессия женщин - но тут же растекалась по площади и
растворялась в бурлящей толпе.
Мне было интересно, как народ приветствует кардинала Исидора: ведь
этот человек многое вытерпел ради унии - и сам он грек. И поэтому он вообще
не вышел на улицу. Сан кардинала не прибавил ему дородности. Он по-прежнему
остался тем же маленьким худым человечком с глазами, похожими на зернышки
перца; теперь, сбрив бороду, как это принято у латинян, он кажется даже еще
более тощим, чем раньше.
"Лучше турецкий тюрбан, чем папская тиара!" Возможно, этот крик Луки
Нотара шел из глубины души и объяснялся горячей любовью к своему городу,
своей вере и ненавистью к латинянам.
Но какие бы искренние чувства ни прибавили пыла его словам, я не мог
считать их не чем другим, как только хладнокровным началом политической
игры. Он открыл перед бушующей толпой свои карты, чтобы получить всеобщее
одобрение. Ведь в глубине души ни один грек не поддерживает этого союза -
даже сам император. Он был лишь вынужден подчиниться и скрепить унию, чтобы
заключить таким образом договор о дружбе и взаимопомощи, который в нужную
минуту должен привести на защиту Константинополя папский военный флот, флот
папы уже снаряжается в Венеции. Кардинал Исидор уверяет, что корабли
латинян двинутся спасать Константинополь, как только весть об оглашении
унии успеет дойти до Рима. Но сегодня люди кричали вслед императору
Константину: "Апостата, апостата!" Самое ужасное, самое отчаянное, самое
унизительное слово, какое только можно бросить человеку в лицо. Вот та
цена, которую василевс должен заплатить за десяток военных кораблей. Если
эти корабли вообще придут.
Кардинал Исидор уже привел с собой горстку лучников, которых
завербовал на Крите и других островах. Ворота города наглухо заперли. Турки
опустошили все окрестности и перекрыли Босфор. Их опорный пункт - крепость,
которую султан приказал в прошлом году возвести за несколько месяцев в том
месте, где Босфор уже всего. Крепость находится на той же стороне пролива,
что и Пера, на христианском берегу. Еще весной тут стоял храм Архангела
Михаила. Сейчас каменные колонны храма превратились в опоры стен турецких
башен; с этих стен в тридцать футов толщиной пушки султана бьют по проливу.
Я думал обо всем этом, стоя возле огромных бронзовых врат храма Святой
Софии. И тут увидел эту женщину. Ей удалось выбраться из толпы и вернуться
в храм. Она тяжело дышала, а ее вуаль была разодрана в клочья. У
благородных гречанок Константинополя принято закрывать лица при посторонних
и жить в уединении в своих домах под присмотром евнухов. Когда знатная
женщина садится на коня или в носилки, впереди спешат ее слуги с
развернутым полотнищем, чтобы скрыть ее от взглядов прохожих. Лица
высокородных гречанок белы, почти прозрачны.
Женщина посмотрела на меня, и время остановилось, солнце перестало
двигаться вокруг земли, прошлое слилось с настоящим, и уже не было больше
ничего, кроме этого мига, одного этого трепетного мига, который не могло
поглотить даже всепожирающее время.
Я видел в своей жизни много женщин. Любил холодно и эгоистично. Знал
наслаждение и сам дарил наслаждение другим. Но для меня любовь всегда была