"Мика Валтари. Императорский всадник ("Императорский всадник" #1) " - читать интересную книгу автора

мной стоял стареющий замкнутый человек, которому не в радость были ни жизнь,
ни богатство, большую часть которого преподнесли ему вольноотпущенники. Еще
я рассматривал его манускрипты и свитки, и мне впервые пришло в голову, что
у него в покоях непременно должно быть изображение его бога или хотя бы
какого-нибудь кумира-покровителя. И тогда я задумался над злыми обвинениями,
брошенными Тимаем.
- Марций, отец мой, - начал я. - Учитель Тимай незадолго до своей
смерти говорил злые слова о тебе и моей матери. Потому-то я и ударил его. Я
не хочу этим оправдать свой дурной поступок, но лучше бы ты рассказал мне о
матери и о себе. Я имею право все знать, даже если правда и окажется
горькой. Иначе я, мужчина, не смогу отвечать за свои поступки!
На лице отца отразилась душевная мука; бессильно уронив руки, отвел
глаза, помолчал и сказал:
- Твоя мать умерла при твоем рождении, и я долго не мог простить этого
ни тебе, ни самому себе, пока наконец сегодня не заметил, что ты удивительно
похож на нее - только, конечно, гораздо выше ростом. Нынче я испугался,
поняв, что могу навсегда потерять тебя, и прозрел, уяснив, что единственное,
ради чего стоит жить, - это твое счастье, сын мой.
- А не была ли моя мать танцовщицей, легкомысленной женщиной и рабыней,
как утверждал Тимай? - спросил я напрямик.
Отец испуганно вскрикнул:
- Да как только у тебя язык поворачивается произносить такие слова,
Минуций! Твоя мать была благопристойней любой женщины из тех, что я
когда-либо знал, и уж, конечно, она не была рабыней, потому как по обету
некоторое время служила жрицей в храме Аполлона. Много лет назад мы вместе с
ней путешествовали по Галилее и Иерусалиму в поисках царя иудеев и его
царства...
Эти его слова укрепили мои худшие подозрения, и я произнес неуверенным
тоном:
- Тимай говорил, что ты участвовал в заговоре иудеев, и поэтому
тамошний прокуратор оказался принужденным изгнать тебя. А еще он говорил,
будто именно за это, а вовсе не по капризу цезаря Гая, ты и был лишен звания
всадника.
Голос моего отца дрожал и прерывался, когда он продолжил свои
объяснения:
- Я собирался открыть тебе все немного позже, когда ты научишься
думать, ибо мне мучительно сознавать, что я заставляю тебя рассуждать о
вещах, которые и сам недопонимаю. Но теперь ты оказался на распутье и должен
решить, в какую сторону свернуть. Мне же остается лишь бессильно ломать руки
и надеяться на твой верный выбор. Видишь ли, я не собираюсь ни к чему тебя
принуждать - ведь я могу предложить тебе лишь нечто неосязаемое да при том
такое, что я и сам еще не постиг.
- Отец, - сказал я испуганно, - уж не обратился ли ты тайно в веру
иудеев? Ты имел с ними столько дел!
- Но Минуций, - удивленно отвечал отец, - ты же бывал со мной в термах,
ты видел, как я занимаюсь гимнастикой, - так неужто ты бы не заметил на моем
теле знаков из завета? Да меня бы все подняли на смех!
Он помолчал, хмыкнул и продолжал:
- Не спорю, я прочел много священных книг иудеев, чтобы научиться лучше
понимать их. По правде говоря, я не очень-то жалую это племя, распявшее на