"Сергей Валяев. Жиголо" - читать интересную книгу автора

штиблеты скрипят, вокруг шеи вьется пестрый модный шарфик, а шляпа сбита на
макушку. Франтоват, беспечен и весел, и, кажется, весь мир у твоих ног,
ковбой со шпорой, сбиваю циничной шуточкой пафосный свой проход. Рынок не
терпит самонадеянных болванов. И нужно быть предельно внимательным, дурень.
Ты понял, сержант?
Прохожу по мелким переулочкам - ищу адрес фотографа. Мне любопытна,
скажем так, технология труда порнографа. Нахожу старое деревянное зданьице
ХIХ века, удобное для мгновенного пожара. Поднимаюсь по рассохшей лестнице
на мансарду - по телефону мне подробно изложили путь в фотоателье. На
верхней площадке металлическая дверь. Нажимаю кнопку звонка. Меня изучают
через глазок, затем интересуются, кто там? Открывшая наконец бронированную
дверь барышня крупна, сдобна и общим тупоумным выражением лица кого-то
напоминает. Еще раз проверив мою фамилию по записи, фыркает с
малороссийским говорком:
- А шо вы опаздываете?
Обстановка студии напоминает богемную - в коридоре сломанный
киностудийный юпитер, размалеванная грубой краской фанера, обвислый
театральный плюш, музыкальная капель, далекий энергичный голос с
великосветской картавинкой:
- Я не хочу, чтобы говорили: Миха Хинштейн - халтурщик. Девочки,
делаем таки улыбочку!..
В освещенном пятачке жеманничают две худобы с крыльями лопаток. Судя
по ужимкам это либо топ модели, либо порнозвезды. За старинным деревянными
аппаратом на треноге мельтешит человечек, потный, лысоватый и потертый
временем. Похож на птицу кондор, обитающей в североамериканских прериях и
каньонах.
Фотограф-стервятник работает с огоньком, чувствуется, что занят
любимым делом.
- От Голощекова, - обращает внимание на меня. - Прекрасно-прекрасно.
Вижу, Аркаша внял моим советам. Михаил Соломонович плохого таки не
насоветует.
Позже выясняется, что Аркадий Петрович присылает частенько
некондиционный материал для высокохудожественной съемки, считая, видимо,
заказчиц экзальтированными дурами.
- Должна быть стать, мальчик, - утверждал мастер, начиная работать со
мной, - целеустремленность, сила, напор, арктический холод айсбергов и
африканская страсть... Левое плечо поднимаем, голубь, правое опускаем.
Прекрасно! Но что за глаза? Я не вижу в глазах пылу-жару! Нет-нет это не
пыл. Дима, вы когда-то любили? Внимание!..
Вспышка! Такое впечатление, что меня вытолкнули из пыльной тяжелой
завесы на театральные подмостки и на потеху зрителю. Ослепленный софитами и
страхом, я пялюсь в мрак шумного зала, позабыв реплику, которую учил
сутками напролет - до умопомрачения.
- Прек-р-р-расно! - грассирует фотограф. - А теперь, голубь, попрошу
вашу вещь!
- Какую вещь? - не понимаю.
- Как какую? Самую корневую, голубь, - и мелковато хихикает, - из-за
которой мы, собственно, все собрались.
Я высказываю сомнение, сумеет ли в новых условиях мой организм держать
достаточно высоко марку.