"Сергей Валяев. Трупоукладчик" - читать интересную книгу автора

правительства. Я поинтересовался, могут ли они, трудяги, поменять баксов
пятьсот. Это я как бы пошутил; меня не поняли и стали заикаться:
с-с-сколько-с-с-сколько?
- Ну триста?
- Не, только двести.
Не завезли, значит, деревянных, посочувствовал я труженикам валютных
махинаций и, совершив необходимые расчеты, отправился в магазин, не
подозревая, что посеял в юные души семена корысти, если выражаться высоким
слогом.
Магазинчик тоже был обновлен, но в цвет беж; в нем сохранились запахи:
хлеба, мыла, резины, строительных материалов и затхлых, немодных вещей,
обвисших на вешалках.
Несколько старушек, божьих одуванчиков, покупали черствые хлебные
кирпичи для своих беззубых ртов. Такие кирпичи очень удобны для убийства.
Раскроил череп врага и сожрал орудие убийства. А нет орудия - нет и
преступления.
Я потряс присутствующий люд и объемную бой-продавщицу Танюху-Слониху
тем, что заказал продуктов на сумму, превышающую, видимо, месячный план
торговой точки. А что делать? Не бегать же каждый день за суповым набором и
макаронами?
Я не спеша принялся загружать пакеты, банки и ящики с тушенкой в
машину, когда появилась группа молодых и боевых простаков. Их было четверо.
Местная достопримечательность. Вместо того чтобы вспахивать зябь или там
крутить баранку молоковоза, они, дуралеи, очевидно, промышляли мелкими,
нахальными поборами с беззащитных дачников. Неужели я так похож на дачника?
Впрочем, я хорошо засветился в розовом пункте обмена валюты; интерес к моей
светлости был понятен.
Не буду пересказывать все те ухищрения, весьма банальные, которые
использовали доморощенные рэкетиры, чтобы разбудить в себе зверя. Цель у
них была одна: башли на бочку. Кстати, бочка с малосольной и ржавой, как
гвозди, селедкой стояла в углу. Когда мне осточертели разговоры про жизнь,
я отправил туда бригадира команды. Вниз головой. Чтобы он почувствовал, как
трудно быть человеком, живя в соляной кислоте. Второй урылся в мешок с
мукой. Третий умылся подсолнечным маслом из трехлитрового ковшика, а
четвертый позорно бежал, кусаемый возмущенным Педро. Старушки крестились,
продавщица визжала:
- Платить-то кто будет? Кто?! За порченый продукт! Хамы казематные!
Милиция-я-я! Где милиция?!
Милиция отсутствовала по причине весенней распутицы. Но был я - я
бросил на прилавок пачку ассигнаций, как кляп. Это помогло. Ор прекратился,
только чавкал у бочки молодой человек, от пуза вкусивший атлантической
селедочки. Я, предупредив его, чтобы он более не шалил, отправился
восвояси. Под аплодисменты старушек. Шутка.
Инцидент, меня взбодривший, был исчерпан. Я вернулся в родное
поместье, где продолжались трудовые будни.
Правда, не с таким энтузиазмом, как прежде, что вполне понятно: на
голодное брюхо только заяц от лисы-кумы петляет, да и то по великой нужде,
то бишь выручает свою частнособственническую шкуру. Что и говорить, каждый
преследует свои интересы. Диалектика, мать её так!
Кое-как сляпав обед на троих, не считая собаки, я пригласил стариков