"Сергей Валяев. Кровавый передел" - читать интересную книгу автора

* * *

Мы встретились с Николаем Григорьевичем, дядей Колей,
генерал-лейтенантом, садовником по душевному призванию, на непрерывно
действующем кладбище. Возникало такое впечатление, что покойники заняли
очередь с утра и теперь спешили обустроиться на новом, для многих из них
неожиданном месте. Или это живые спешили побыстрее покинуть скорбное
холмистое пространство? Словом, была банальная сутолока и неразбериха. И это
на похоронах заслуженного человека? Представляю, что с простыми смертными...
В конце концов забухал торжественно и неотвратимо духовой оркестр. Загремели
выстрелы почетного караула. Каркало в чистом небе воронье. Мать Хлебова
упала на могильные венки с алыми лентами и, разрывая плотную зелень еловых
лап, закричала:
- Сыночек мой!.. Где ты, мой сыночек?.. За что, родненький мой?.. За
что тебя убили?! Мальчик мой!.. Убийцы! Будьте вы все прокляты! Нет вам
прощения... Отдайте мне сыночка...
Бухал оркестр, и почти никто не слышал, что кричит мать моего товарища.
Я же стоял рядом - и все слышал. Почему я все слышал - потому, что стоял
рядом... Это трудная работа - стоять рядом с матерью погибшего товарища...
Молодая невеста Хлебова молчала, ее глаза были спрятаны под солнцезащитными
стеклами очков. Наверное, у нее слезились глаза от яркого солнца. Когда
ослепительное солнце, рекомендуется носить очки, спасающие зрачки от
термоядерной радиации жизни. Или молчать. Если бы мой друг не пил и больше
помалкивал, то сейчас гуляли бы мы на его веселой свадьбе. А так все
наоборот.
Когда печальное действо завершилось, я и Николай Григорьевич потерялись
на одной из укромных аллеек. Ограды, надгробные плиты и памятники, кресты -
все эти кладбищенские атрибуты намекали на бренность человеческого
существования. В том числе и моего. Что не радовало.
- Такого парня угробили, - вздохнул НГ. - Суки! Прости мя, грешного.
Лучших теряем, как на войне...
Я протянул "жучок" генерал-лейтенанту. Он приблизил его к слабым глазам
своим и после выматерился так, что я испугался: мертвые встанут из могил.
Слово блядь и производные от него были самыми нежными и ласковыми для ушей
покойников. И моих.
- Сделали вас, ребятки, - пожурил меня дядя Коля. - Нехорошо. Значит,
птичка с ядерными яичками?
- Да, - подтвердил я.
- Это огнеопасно, - предупредил Николай Григорьевич.
- Жить вообще опасно, - пофилософствовал я. - Говорят, можно умереть.
И мы посмотрели вокруг - действительно, я был совершенно прав. Хотя в
доме повешенного не рекомендуется говорить о мыле и веревке.
Потом мы разработали план моих действий в дальнейшем. План был таков,
что я понял: можно писать завещание и вскоре присоединяться к усопшим.
Недолго Хлебов будет скучать один. И верно, вдвоем куда веселее шляться по
райским кущам или гореть синим пламенем в аду. Думаю, друг мой мне
обрадуется. Беда лишь в том, что я некрещеный. А значит, жить мне вечно.


* * *