"Арминий Вамбери. Путешествие по Средней Азии " - читать интересную книгу автора

Ферехабад (Парабад, как называют его туркмены), Гез [Бендер-Гез] и Каратепе.
Мы выбрали последнюю, потому что там уже есть афганская, т.е. суннитская,
колония, где мы могли рассчитывать на хороший прием; с некоторыми
колонистами, людьми весьма добрыми, мы познакомились в Сари.
Отдохнув два дня в Сари, мы отправились в Каратепе и пришли туда лишь к
вечеру, после утомительного девятичасового пути. Дорогой мы уже начали
бояться туркмен. Это морские разбойники; свои лодки они прячут на берегу, а
сами совершают внезапные набеги далеко в глубь страны, зачастую возвращаясь
к берегу моря с одним или даже двумя связанными персами^22 .

*IV*

Каратепе. - Автор в гостях у афганца Нуруллы. - Подозрение относительно
моего звания дервиша. - Хаджи запасаются провиантом для путешествия через
пустыню. - Афганская колония. - Надир-шах. - Первый взгляд на Каспийское
море. - Якуб, туркменский моряк. - Талисман любви. - Посадка на судно,
идущее в Ашуру. - Поездка по Каспийскому морю. - Русская часть Ашуры. -
Русские военные паровые суда на Каспийском море. - Туркменский предводитель
на русской службе. - Опасение автора быть узнанным. Прибытие в Гёмюштепе
[Гюмюшан] и в устье Гёргена [Горгана].

Нурулла, знатный афганец, с которым я познакомился еще в Сари, повел
меня, когда мы прибыли в Каратепе, в свой дом, и поскольку я не решался жить
отдельно от всех моих товарищей, он взял к себе также Хаджи Билала и не
успокоился до тех пор, пока я не принял его приглашение. Сначала я не знал,
в чем причина столь любезной услужливости, и лишь позднее понял, что он
слышал об отношении ко мне турецкого посланника в Тегеране и взамен своей
доброты хотел получить от меня *[37] *рекомендательное письмо, каковое я
обещал ему и охотно дал перед отъездом.
Не успел я обосноваться в его доме, как комната заполнилась
посетителями, которые один за другим усаживались вдоль стен, строго
разглядывая меня большими глазами и затем сообщая друг другу составленное
обо мне суждение, а позже и совсем громко высказываясь о характере моего
путешествия. "Конечно, он не дервиш, - говорило большинство, - он меньше
всего похож на дервиша, так как бедность его одежды резко противоречит
чертам и цвету лица. Как нам говорили хаджи, он родственник посланника,
который представляет нашего султана (при этом все встали) в Тегеране, и
одному Аллаху известно, что ищет человек такого высокого происхождения среди
туркмен, в Хиве и Бухаре".
Я был немало удивлен нахальством этих людей, которые сразу же, с
первого шага, захотели сорвать маску с моего лица. Однако я разыграл из себя
человека Востока, сидел, погруженный в глубокие благочестивые думы, и делал
вид, будто совсем ничего не слышу. Поскольку я не хотел принимать никакого
участия в разговоре, они обратились к Хаджи Билалу, который сказал, что я
действительно эфенди, состоял на службе у великого султана, но вследствие
божественного вдохновения удалился от мирского обмана и теперь совершаю
зиарат (паломничество к святым могилам). На это многие покачали головой,
однако этого предмета нельзя было больше касаться, так как настоящий
мусульманин никогда не смеет сомневаться, если слышит об ильхаме, т.е.
божественной восторженности или божественном вдохновении; даже если и