"Рауль Ванейгем. Трактат об умении жить для молодых поколений " - читать интересную книгу автора

и предстает в одно и то же время в двух различных антагонистических
перспективах: в перспективе власти и перспективе преодоления. Посвященные
анализу этих двух перспектив, две части, из которых состоит Трактат об
умении жить, следует читать не по порядку, как обычно при чтении книг, а
одновременно, причем описание негативного служит основой для позитивного
проекта, а позитивный проект подтверждает негативность. Наилучший порядок
для книги, это отсутствие всякого порядка, так чтобы читатель мог обнаружить
свой собственный.
Когда книге чего-то не хватает, это отражает также то, чего не хватает
читателю, как читателю и, даже больше, как человеку. Если какая-то часть
скуки при работе над этой книгой проступает при ее чтении, это лишь еще один
аргумент, обличающий недостаток жизни в нас самих. В остальном, серьезность
нашего времени должна оправдать серьезность моего тона. Легкость всегда
обретается за словами или по ту сторону их. Ирония здесь состоит в том,
чтобы не забывать об этом.
Трактат об умении жить является частью течения агитации, которое еще не
прекратило говорить. Он является простым вкладом, вместе с другими, в
воссоздание международного революционного движения. Его важность не
ускользнет ни от кого, и никто, со временем, не сможет избежать его выводов.

Современная история напоминает некоторые персонажи мультфильмов,
которые стремительно мчатся куда-то, вырываясь за край обрыва, не замечая
его, так что сила их воображения удерживает их в воздухе; пока они не
взглянут вниз и, придя в сознание, не упадут.
Подобно героям Босустова, современная мысль больше не держится на плаву
силой своих собственных миражей. То что поддерживало ее ранее, сегодня топит
ее. Она полным ходом устремляется в реальность, которая уничтожает ее: эта
реальность проживаемая каждый день.
Действительно ли эта новая ясность является абсолютной новинкой? Мне
так не кажется. Потребность в более ярком свете постоянно исходит из
повседневной жизни, из необходимости, которую чувствует каждый,
гармонизировать ритм своих шагов с маршем всего мира. В двадцати четырех
часах жизни одного человека больше истин, чем в сочинениях всех философов.
Сами философы не могут проигнорировать этого, в той определенной
снисходительности, с которой они относятся сами к себе; и этой
снисходительности их учит их философия. После пируэтов над самим собой они
приземляются на свои собственные плечи, чтобы с еще большей высоты
прокричать свое послание миру, этому миру, который философы в конце концов
начинают воспринимать наизнанку; и все существа и все вещи начинают
двигаться задом наперед, вверх тормашками, чтобы убедить их, что они стоят
прямо, в хорошем положении. Но они остаются в центре своего собственного
бреда; не соглашаясь с этим они просто делают свой бред еще более
некомфортабельным.
Моралисты XVI и XVII вв. правили целым складом банальностей, но так
тщательно скрывали это, что сделали из него целый дворец из штукатурки и
размышлений. Идеальный дворец принимает прожитый опыт, но оставляет его в
заточении. Здесь появляется сила убеждения и искренности, которую оживляют
утонченные манеры и выдумка об 'универсальном человеке', с духом постоянного
страдания. Аналитик стремится избежать, через глубины сути, постепенного
склероза по отношению к существованию; и чем больше он абстрагируется от