"Константин Ваншенкин. Его опасные пасы " - читать интересную книгу автора

Камеру надували. Она давно уже потеряла симметричность - была вся в
заплатах, а сбоку, ниже соска, пугающе выпирали пористые грыжи. Прикладывали
ухо, определяя, где проходит воздух. Если оставалась вода в кадке под
водостоком, поиски упрощались, - камеру смачивали, и пузырьки безошибочно
выдавали пораженное место.
Все смотрели на Пашу Сухова. Он был старший среди них, и, кроме того, у
него был резиновый клей. Паша не спеша поднимался домой и выносил все, что
нужно. С замиранием сердца следил Игорь за его действиями: степенный Паша
вырезал заплатку, зачищал резину шкуркой, мазал клеем. Теперь нужно было
ждать, еще боясь поверить, что все обошлось, что все будет хорошо.
Но вот Паша сам надувает мяч, воздух из его легких наполняет камеру, а
она изнутри приникает к покрышке, раздвигает, расправляет ее складки, делает
неузнаваемой. Мяч уже позванивает, а Паша, красный, все дует, и хочется
крикнуть: "Да хватит!" Но вот он сам перехватывает мокрый сосок, ловко
загибает, и еще раз - обратно, и держит, пока кто-нибудь другой затягивает
бечевкой. Потом шнуруется покрышка - и все! Неужели это правда?
Горькое воспоминание. Они играли во дворе, просто били в одни ворота
против глухой стены двухэтажного дома. Мяч срезался, покатился поперек двора
к дороге. А там ехал грузовик. Он ехал совсем небыстро, а они застыли на
миг, прикидывая, и закричали все вместе, но по-разному - одни: "Стой!",
другие просто "А-а-а!", а кто-то даже: "Дяденька!"
Шофер не свернул, не прибавил скорость, не притормозил. Он как ехал,
так и ехал. Мяч перед самой машиной миновал первое левое колесо, с
внутренней стороны толкнулся в переднее правое и медленно-медленно, будто
это был сон, откатился влево под задние парные скаты. Раздался не выстрел,
нет, - взрыв!
Они, словно не понимая, со всех ног бросились к дороге и подняли
разорванную пополам - даже не по шву, прямо по коже - покрышку.
Грузовика давно уже не было видно.
Эта беда имела самые неожиданные последствия.
Отец с бригадой ездил в командировку в Москву, получать для завода
оборудование, и привез Игорю не только новый мяч, но и тридцать пятого
размера бутсы, и щитки, и гетры, и наколенники, и в придачу пластмассовый
судейский свисток-сирену на четыре трубочки.
Он выложил все это нарочито небрежно, сказал подчеркнуто буднично:
- Примерь! Впору?
И все. Вот это был отец!
Бутсы поразили всех даже больше, чем мяч. Это были совсем настоящие
бутсы с твердыми носками, обязательными ушками и шипами - по шесть на
подошве. Ах, как он гремел ими по лестнице! Бутсы не то чтобы добавили ему
авторитета, а скорее узаконили его. Важно, на чьих они ногах. Ведь если бы
их обул не умеющий играть, над ним только бы посмеялись.
А он уже был человек. Его уважали. Не то что иных: пришел - играет, не
пришел - тоже не беда. Его звали. Его ждали.
- Игоря подождем Алтынова.
- Алтын, пошли!
Какое это счастье, когда ты можешь подбросить мяч головой, покидать с
ноги на ногу, когда ты не боишься ударить с лету или приземлить высокую
свечу.
Если время позволяло, играли не во дворе, а около леса, там была