"Константин Ваншенкин. Лейтенант Каретников " - читать интересную книгу автора

зеркальце с изображением Большого театра на обороте.
Он поднимал голову и с некоторым удивлением смотрел на нас своими
серыми глазами.
Я не знал его имени и отчества и никогда не интересовался этим.
Это был лейтенант Каретников. Обозначенный этими двумя словами он и
живет в моей памяти. Так называли мы его тогда.
Разумеется, в соседних взводах тоже были лейтенанты (или младшие
лейтенанты), но то совсем другое дело. То были обыкновенные лейтенанты. А
когда лейтенант Каретников докладывал о чем-либо ротному или - реже -
комбату, он, высокий, стройный, держался с тем почтительным достоинством и
той особой, чисто воинской красотой, которая все-таки бывает чаще всего
врожденной и которая так нравится начальству, считающему, что именно оно
воспитало в подчиненном это качество.
Мы служили совсем недавно, мы были очень молоды, и все было у нас
впереди - и жизнь, и смерть тоже. Странно, но лейтенант Каретников, такой
недоступный для нас, был нашего поколения. Более того, он был почти нашим
ровесником, но он был уже порождением войны, он уже побывал там и уже нес на
себе ее меты.
После завтрака начинались занятия. Бывали занятия и бригадные, и
батальонные - выходы, прыжки, стрельбы, - но большинство занятий проводилось
в составе взвода. Мы покидали расположение, и только один человек знал, что
с нами будет дальше. Углубляясь в лес, мы никогда не могли угадать, какую
подаст он команду: залечь и окопаться или развести костер и отдыхать, а если
отдыхать, то как долго - до обеда или пятнадцать минут?
Однажды, после затяжной атаки по снежной целине, мы ворвались в лес, в
его зимнюю тишину, и лейтенант Каретников приказал утоптать по кругу снег и
развести огонь, что мы и сделали, рассевшись вокруг, кто как мог, на пеньках
и валежинах.
Мы уже были связаны накрепко общим будущим и настоящим, но мы, не
осознавая этого, еще жили и той, прежней, довоенной жизнью, каждый своей,
каждый по-своему. Мы задумчиво смотрели на огонь, курили, а веселый и
отчаянный парень Витька Стрельбицкий очень правдоподобно рассказывал о
молоденькой девчонке-поварихе и потрясающем романе, который закрутил он с
нею перед самой службой.
Лейтенант Каретников слушал, курил, усмехался чему-то своему, как
обычно с некоторым удивлением, глядя на нас, и вдруг сказал, обращаясь к
помкомвзводу:
- Посмотри, Пащенко, хорошие ребята. Один у них большой недостаток,
знаешь, какой? Необстрелянные.
Помкомвзвод поднял на лейтенанта круглое добродушное лицо, хмыкнул и
отвечал успокоительно:
- А, это от них не уйдет. Мы сидели, слегка смущенные.
Сейчас я очень ясно вижу тот зимний лес и желтобелый огонь костра, над
которым колеблется и ломается воздух. Я вижу тех необстрелянных ребят, кого
нет и никогда уже не будет. Да и сам лейтенант Каретников, о ком никак не
окажешь, что он был необстрелянный, и он упал на изодранной минами черной
равнине. Я вижу Витьку Замышляева и его тезку Стрельбицкого, и Колю
Авдюшина, и Карпова. Мне не в чем упрекнуть себя, но иногда мне все-таки
немного стыдно, что это не я лежу там. Но так получилось.