"Константин Ваншенкин. Разговор о птицах " - читать интересную книгу автора

- Что голубь! Голуби - тунеядцы!
- Тунеядцы! - обиделся слесарь Николай Степанович, работающий здесь же,
в больнице, и заходящий к нам в палату проведать знакомого. - Это же не
голуби, которые под колесами по асфальту ходят. Я до войны тридцать голубей
держал. Два нагула у меня было. Почтовые у меня все отдельно, никогда в
другое не зайдет. Ну, я вступил в Осоавиахим. Приехали шесть человек, сетку
мне поставили, все сделали. А кидал я голубей из разных мест, чтобы
запутать, ну там из Марьиной Рощи, от Савеловского. Потом из пригорода, ну
там из Пушкина, из Раменского. Каждый раз из другого места. Осоавиахим
билеты оплачивал мне, проезд в электричке. Ну, они все приходили, как часы.
Потом стали их кидать из других городов, ну там из Одессы, из Ленинграда
кидали. Ружье взял и зеркало.
- Это как? - не понял Витя.
- Ну, трельяж. Призы. Кинули с Дальнего Востока. Всесоюзное
соревнование. Моих было четырнадцать голубей. Пришли два. Один в срок,
другой через полтора месяца. На кого ожидал - не пришли, на кого не ожидал -
вот они, явились.
Ну, после войны один друг, с которым гоняли, вез мне из Германии двух
галок, такая порода редкая, черные-черные, потому называются галки. Так они
не очень интересные, а в голубятне, когда свет поступает, исключительно
черные. Вез пару. А через границу их провозить нельзя, спрятал в чемоданчик.
Пока то да се, открыл, самец уже погиб. Самка осталась, они более живучие.
Ну, я когда на рынок ее носил, искать ей пару, мне давали за нее пятьсот -
семьсот рублей. Знаешь, какие там люди ходят? Вот с такой бородой. Ну, месяц
я ее держал, не пускал, потом решил рискнуть, пустил. Другие почтовые всегда
уходили часов на пять и кого-нибудь приводили. А этой весь день не было, с
утра. Потом смотрю: идет. И промазала, села около Колькиной голубятни, на
гребне сидит. А уже стемнело. Все соседние голубятники фонари зажгли, они
все злые на меня были, я у них многих уводил, а Колька пополз к ней, хотел
схватить, но промахнулся. Она взлетела и села около меня на дерево. Я зажег
три свечи, и она зашла. После этого жила у меня четыре года...
Позвали ужинать, и все ходячие, покопавшись в своих тумбочках,
потянулись в столовую. В большой нашей палате остались только мы с Витей.
За окнами небо еще светлело, но на земле уже совсем смеркалось, и у
перекрестка ясно стали видны сразу три светофора - будничная иллюминация,
световая реклама размеренности и порядка.
Мы в задумчивости следили, как на всех трех одновременно вспыхивал
зеленый, потом желтый, потом красный, потом на одном сбоку приклеивалась
зеленая стрелочка поворота и вновь отпадала, потом опять желтый, опять
зеленый - и так без конца.

1969