"Константин Ваншенкин. Шумавские волки " - читать интересную книгу автора

утопленные гестаповцами секретные архивы. Об этом много писали. Озеро
мрачное, отвесные поросшие лесом берега. (И опять: "граница - по горизонту,
и чуть ниже горизонта".) Существует поверье: озеро нельзя пересечь на лодке,
обязательно утонешь. Вероятно, немцы при выборе места учли и страх местных
жителей перед озером. Поблизости, в лесу - застава (рота). Пижму знают и
здесь. Слушаем рассказы о задержании нарушителей.
Служебные собаки живут здесь не в конурах, а в бочках из-под пива.
Сейчас, когда я пишу это, у нас в Москве зима. Морозы до тридцати
градусов. Но держатся такие морозы недолго - выносливости не хватает. Падает
снег. Начинается потепление, и даже дождь недавно ночью стучал по карнизам.
А потом снова мороз до двадцати пяти. Вот как бьет нас зима по нашим бедным
кровеносным сосудам.
Сейчас - мороз. Я подхожу к окну и смотрю на окостеневшие тополя, на
бегущих прохожих. Сквозь морозный туман слабым круглым пятном пробивается
солнце. Я вспоминаю строки Заболоцкого:

...И в средине небесного свода
Лишь смертельного зноя пятно
Различит, замирая, природа.

Это совсем о другом времени, но что-то есть в этих картинах общее, и
строки вспоминаются. Как по-разному складываются судьбы поэтов! Одни уже
смолоду приобретают устойчивое положение классиков и так и проносят его
через всю жизнь, сами почти не заботясь об этом. О других шуму еще больше -
и вдруг - неожиданно, необъяснимо - стоп! Что случилось? Кончилась мода.
Извините, это теперь не носят! И если к узким брюкам и коротким юбкам
возвращаются снова, то вышедшие из моды стихи обычно уже не возрождаются. И
есть поэты, которых при жизни знают и по-настоящему понимают их величину
относительно немногие. Но - странное дело - когда они умирают, их поэзия
получает огромную известность и распространяется все шире и шире. Их судьба
чем-то напоминает мне судьбу С. П. Королева - как будто они тоже были
засекречены при жизни, и только смерть открыла ворота их славе. Такова
судьба и Николая Заболоцкого.
Уже стало слегка смеркаться, когда мы завезли Пижму домой, в Прашилы,
и, не выходя из машины, круто развернувшись, покатили обратно по пустынной
дороге. До отеля, как сказал Ян, было километров пятнадцать ("О, это
отличный отель!"), но мы не сразу нашли его. Неожиданно резко похолодало и
пошел дождь. Сквозь сумерки Пепичек напряженно смотрел на мокрую извилистую
дорогу. Наконец мы остановились. Кажется, здесь. Совсем стемнело, черные
хмурые леса выделялись на едва светлевшем небе. Шел мелкий холодный дождь.
Ага, это здесь, это тот самый отель, пойдемте.
Мы поднялись по крутым ступеням к отелю, у входа белело какое-то
объявление. Ян сказал нерешительно:
- Здесь написано: карантин!
Мимо прошли в темноте парень с девушкой и что-то крикнули нам.
- Они говорят: "Здесь, здесь, заходите".
Мы поднялись на второй этаж, и на нас пахнуло теплом и уютом. В большом
зале сидели за общими столами люди, ужинали, пили пиво. В камине горел
огонь, было тепло, оживленно, - это все было как из какого-то фильма:
непогода, ночь, отель в горах.