"Константин Ваншенкин. Шумавские волки " - читать интересную книгу автора - Верно, Николай Иванович, Так оно и есть, это точно.
А между тем нам готовилось еще одно испытание. Капитан Щетка, стоя, один, сыграл какое-то замысловатое вступление. Затейник объявил: в честь наших дорогих гостей - танцы соло. Что еще такое? Все, кто были в зале, стали в круг, взявшись за руки, а мы с Николаем Ивановичем сиротливо оказались в середине. - Это самый высший почет! - крикнул нам Ян. Оркестр заиграл - для нас - "Подмосковные вечечера", и не успели мы уяснить, что же от нас требуется, как к нам буквально наперегонки кинулись женщины. Коломбина хотела быть первой, но не успела, ее опередила какая-то старушка, и вот мы уже закружились, но тут же старушку сменила вдова шахтера, а ее - Коломбина, а ту - подруга солдата. Так по очереди мы протанцевали со всеми дамами бала - таковы правила, такова традиция этих танцев в честь гостей - танцев соло. Кружатся столики, улыбающиеся лица, мелькают красные фраки музыкантов, смеющийся Пепичек, громадный Ян. - Молодцы, - кричит он, - шумавские волки! Ах, как жалко, что нет брата Пижмы. Потом мы стоим в кругу, и все хлопают нам, а мы - им. Танцоры мы неважные, но сделали все, что могли. Да разве в танцах дело! Правильно, Николай Иванович? Потом был перерыв в танцах, и капитан Щетка угощал нас сливовицей, потом танцы продолжались снова, потом народ потихоньку стал расходиться, оста лась только молодежь. Мы улеглись наверху, в отведенной нам комнате. Звякал по карнизу дождь, усыпляюще шумела река. Йозеф пришел позже. Утром Ян разбудил нас. За окном машины, но речка заглушала их шум. Вчерашний праздничный зал выглядел буднично. В окна тек слабый свет дождливого утра. Мы сели у окна. Невыспавшаяся девушка, танцевавшая вчера с солдатом, подала нам кофе. Завтрак еще не был готов. Вчерашний затейник, позевывая, убирал в зале. Щеткова сидела с нами за столиком и смотрела, как мы пьем кофе. Спустился и директор - бывший пограничный капитан Щетка ("е", а не "ё") - не в офицерской форме и не в красном фраке, а в сером пиджачке. Мы поблагодарили за все и тепло попрощались: - Приезжайте в Москву!... Дом еще спал. Только высокая вдова шахтера вышла на крыльцо. С нею был мальчик лет шести-семи. Струйки дождя текут по ветровому стеклу, а никелированные пластинки ритмично отбрасывают, отодвигают их в сторону, чтобы пригнувший голову Йозеф мог видеть мокрый асфальт шоссе. Все молчат. И я думаю о них и об аккуратном городке Писеке, и вижу прочертивший небо летящий мост над Влтавой, и сам лечу вместе с ним. Шуршит дождь по крыше "Татры", ритмично движутся металлические пластиночки. Высятся кругом хмурые шумавские леса. И звучит где-то далеко-далеко, в сияющих залах шумавская резонансная древесина. И во мне, в моей душе, среди разных дел, долго, а может быть, вечно, рядом с тем городком и тем мостом, будут звучать шумавские леса, струиться извилистые дороги, будут жить встреченные мною люди. 1966 |
|
|