"Константин Ваншенкин. Случай " - читать интересную книгу автора

- На рынке был.
Дальше пошли молча. Мальчишка катился впереди, громко окрипели наши
слитные шаги, стягивало морозом кожу лица, я то и дело потирал перчаткой нос
и скулы. Как махорочный дым, белой струйкой вылетало дыхание. Слева сквозь
заснеженные вершины сосен схваченная морозным кольцом матово светилась луна.
Километров, может быть, через десять вошли в спящую деревню, и где-то
посередине ее мальчишка неожиданно свернул с дороги, сказал:
- Прямо идите, будет Бескудниково, - и исчез в воротах.
А мы так же молча, подобравшись, пошли дальше, миновали деревню, и
вновь оказались в лесу, но теперь впереди уже смутно клубилось, угадывалось
самое начало утра. Лес сразу, как отрезали, кончился, мы уже были в поле,
дорога поднялась на бугор, и перед нами открылся величественный
малиново-сизый, тусклый от мороза восход. И далеко впереди лежала деревня,
там уже затопили печи, и над крышами абсолютно вертикально, как корабельный
лес, как невиданная колоннада, подсвеченные розовым, стояли дымы.
С тех пор как мы вышли из своей землянки, за все время, пока мы ехали в
том прекрасном поезде, я не думал о Черникове, словно забыв, куда и зачем мы
едем. Конечно, эта мысль жила где-то внутри, но я ее откладывал на потом. И
теперь, когда я, замерзший, увидел эту деревню вдали и колоннаду дымов над
трубами и представил себе спящего в тепле Черникова, я ощутил ненависть и
омерзение.
А что же чувствовал сейчас сержант Маврин!
Мы спустились в низину, и деревня скрылась из глаз; лишь дымы стояли
высоко над снежным горизонтом. Потом мы снова взошли на бугор, деревня была
совсем рядом. И уже на деревенской улице, у бегущих в школу ребятишек с
трудом удалось добиться, где же нужная нам изба - Черниковых в деревне
оказалось много.
"А может, его здесь совсем и нету", - подумал я.
- Прячется, наверно, гад! - прохрипел Маврин.
- За мной, - сказал лейтенант.
Мы быстро взбежали на крыльцо - лейтенант первым, я за ним, сержант
остался сзади - попали в крытый двор, в упор на нас смотрела телка.
Лейтенант мигом толкнул другую дверь - в сени, и оттуда уже в избу. Пахнуло
домовитым, расслабляющим теплом, запахом теста, сквозь льдистое окошко с
улицы ударил, слепя, солнечный свет.
Черников сидел у стола и ел блины. Я, как сейчас, его вижу, будто он
был мгновенно заснят моим зрением и пленка до сих пор хранится у меня: на
нем была нательная рубашка, гражданские брюки и валенки. И он, глядя на нас,
продолжал есть, не мог остановиться. А мать стояла у печи и пекла ему блины
вдогонку, руки ее были в муке.
- Здравия желаю, - сказал лейтенант. - Только приехал?
- Вчера вечером.
- Долго добирался.
Этот разговор был настолько неожиданным для меня, и говорил лейтенант
настолько уверенно и спокойно, что я, как был, так и застыл в той
затопленной зимним солнцем избе, и даже сержант Маврин, которого - я знал -
разрывала его ярость, не показал этого.
- Здравствуйте, проходите, - кланяясь, пригласила мать. - Сейчас еще
блинцов напеку, теста разведу.
- Свои есть продукты, - хрипло ответил Маврин, - и ехать нам надо.