"Константин Ваншенкин. В мое время" - читать интересную книгу автора

наблюдалась. Однажды я зашел на заседание Бюро объединения поэтов (я
числился в нем, но посещал редко. А тут специально попросили).
Присутствовало много всякого пестрого народа. Это было уже в семидесятые.
Появляется секретарь Московской писательской организации С. Куняев и
сообщает следующее. Между Союзом и дирекцией Дворца спорта в Лужниках
достигнута договоренность о проведении большого вечера поэзии.
Председательствовать будет Сурков, Симонов или Наровчатов - один из них, еще
не уточнено. А состав выступающих утвержден такой: Окуджава, Евтушенко,
Цыбин, Лариса Васильева, Соколов, Старшинов, Ваншенкин... (Остальных не
помню, всего десять или двенадцать имен). Конечно, варианты возможны,
деловито сказал Куняев, но не очень желательны, ибо каждая кандидатура
обсуждалась вполне объективно.
Наступила зловещая тишина - каждый переживал этот список
самостоятельно. Затем заговорили, сначала негромко, между собой.
Опять эти Евтушенко и Окуджава! Сколько можно! Все им мало!..
Куняев разъяснил, что эти две кандидатуры - обязательное условие
администрации Дворца.
Кто-то возмутился: - Они нам будут ставить условия!
Куняев терпеливо растолковал, что он сам не является поклонником двух
названных поэтов, но без их участия не гарантирован аншлаг.
Это сообщение встретили раздраженно-недоверчиво.
И тут я громко сказал с места, что прошу вычеркнуть меня из списка, я
выступать не буду.
- Почему? - спросил Куняев.
- Просто не хочу, не люблю выступать, ты же знаешь...
- Но ведь утверждено...
- Ничего страшного. Тоже мне проблема!
Остальные потрясенно смотрели на меня, нисколько не веря мне,
подозревая в каком-то скрытом от них моем интересе.
Наконец они опомнились, и Марков озабоченно произнес: - Ну
действительно, не хочет человек. Давайте его заменим.
А Поделков вскочил и, волнуясь, громко предложил: - Прошу вставить
меня. Я на войне был пулеметчиком...
Как он собирался использовать на поэтическом вечере эту свою военную
специальность, осталось для меня загадкой.
А вечер состоялся, о чем было петитом сообщено в печати. Из выступавших
там было названо две фамилии.


* * *

В 1962 году случился инфаркт у Марка Галлая.
Это было время, когда мир еще не пришел в себя после полета в космос
Гагарина, а следом и Титова. А ведь они Марка хорошо знали. Дело в том, что
он был у них "инструктором-пилотажником по космическим полетам". Именно на
такую должность пригласил Галлая С. П. Королев, - будто тот мог иметь
подобный опыт. Нет, в космосе Марк, естественно, не бывал, но обладал
блестящей реакцией выдающегося летчика-испытателя и одновременно
аналитическим складом ума, то есть обоснованным талантом предвидения
возможных неожиданных ситуаций.