"Энтони Варенберг. Закат Аргоса ("Конан") " - читать интересную книгу автора

маленьких глотков, прежде чем все его тело начал сотрясать надрывный кашель.
Ринальд дернулся, вскрикнул, жидкость пролилась на белье.
- Боги, боги, - покачала головой Лю Шен, - хуже младенца...
Волны жара погрузили его в тяжелое забытье, в то время как руки и
ступни оставались ледяными. Лю Шен решительно откинула простыню, чтобы
обтереть тело Ринальда и притушить, таким образом, сжигающее его изнутри
пламя. Если не считать стягивающей грудь тугой повязки, теперь он был
полностью обнажен. Против воли девушка отметила, что Ринальд чудесно
сложен - длинные сильные ноги, плоский рельефный живот, крепкие узкие бедра.
Его нагота ее ничуть не смущала. Смущало другое - то, что это тело
понравилось ей.
Со дня смерти своего супруга, Лю Шен ни разу не была с мужчиной. Да ей
бы такое и в голову не пришло. Она слишком сильно любила Имогена, так, что
ради него даже пошла против воли отца. К тому же по кхитайским законам вдова
была обязана до конца дней хранить верность умершему мужу.
И уж совершенно очевидно, что смертельный враг ее господина и
благодетеля в последнюю очередь должен вызывать чувства, даже отдаленно
напоминающие вожделение.
Ее рука, сжимающая влажное полотенце, поднялась по ногам выше,
коснувшись мужского естества Ринальда, темных завитков волос, покрывавших
пах, и остановилась, уловив под собою ощутимое движение, которым плоть
раненого отозвалась на прикосновение, немедленно увеличившись в размерах. А
предательское воображение Лю Шен тут же нарисовало картину того, как эта
плоть...
Нет, приказала она себе, не смей думать об этом! Получается, прав, прав
был дорогой отец, назвавший ее самыми оскорбительными для честной девушки
словами! Не зная, куда деваться от стыда и смущения, Лю Шен наскоро
завершила омовение и, убедившись в том, что Ринальду вроде бы стало полегче,
опустилась на колени, вознеся покаянную молитву своей
богине-покровительнице.
Однако в то время как язык ее послушно и привычно произносил знакомые с
детства слова, мыслями Лю Шен никак не удавалось на них сосредоточиться.
Вместо этого она думала о том, что попала в очень непростую ситуацию. Если
Ринальд умрет, получится, что она не сумела исполнить приказ своего
господина, коего это весьма огорчит и разочарует; но чтобы выходить
человека, раненого так тяжело, одного лишь умения врачевать недостаточно.
Ибо необходимо поддержать в нем угасающую силу ци, как поддерживают огонь в
очаге, а такое возможно, лишь преисполнившись готовностью поделиться своею
собственной, а не ожесточая сердце.
Что-что, а такие простые истины были Лю Шен отлично известны! Все живое
нуждается в любви, как в воздухе и солнечном свете. Прервав молитву на
полуслове, девушка обернулась к Ринальду и, вновь приблизившись, положила
ладонь на его лоб. Густые каштановые ресницы раненого дрогнули и
приподнялись, воспаленные глаза, мутные от страдания, осмысленно посмотрели
на нее.
- Какая ты нежная, - прошептали его губы. - Не убирай руку...
- Не стану, - покачала головой Лю Шен.
Он затих и задышал спокойнее, ровнее. Девушка сидела с ним рядом так
долго, что сама не заметил, как задремала.
Очнулась она оттого, что кто-то негромко, но настойчиво постучал в