"Фред Варгас. Человек, рисующий синие круги " - читать интересную книгу автора

инспектора только благодаря подозрительной снисходительности начальства, да
еще тому, что когда-то я совершил подвиг: дважды произвел на свет по двойне,
то есть, получается, всего у меня четверо детей, и я теперь воспитываю их
один, поскольку моя жена отбыла изучать статуи на остров Пасхи вместе со
своим любовником. Когда я был еще пацаном лет так двадцати, я хотел написать
что-нибудь в духе "Замогильных записок" Шатобриана - или вообще ничего. Я,
наверное, не удивлю вас, если скажу, что все вышло иначе. Ну да ладно.
Сапоги эти я у вас забираю и отправляюсь к Патрису Верну и его подружке: они
ждут меня тут неподалеку.
- Вы мне нравитесь, Данглар,- произнес Адамберг, не поднимая глаз от
очередного рисунка.
- Да я об этом вроде бы уже догадался, - ответил Данглар, подбирая с
пола стакан.
- Попросите, чтобы фотограф нашел завтра утром время и отправился с
вами. Мне нужно описание и точное изображение синего мелового круга,
который, вероятно, появится сегодня ночью в одном из районов Парижа.
- Круга? Вы имеете в виду эту историю с крышками от пивных бутылок,
обведенными мелом? "Парень, горек твой удел, лучше б дома ты сидел!", так?
- Об этом я и толкую, Данглар. Именно об этом.
- Но это такая глупость. И вообще, зачем...
Адамберг нетерпеливо тряхнул головой:
- Да знаю я, знаю! И все же сделайте это. Я вас очень прошу. И никому
пока об этом не говорите.
Вскоре Адамберг закончил рисунок, так долго лежавший у него на колене.
Из соседнего кабинета доносились громкие голоса. У подружки Верну сдали
нервы. Совершенно очевидно, что она была непричастна к убийству старика
коммерсанта. Единственной ее серьезной ошибкой, способной завести дело
слишком далеко, была чрезмерная любовь - или чрезмерная покладистость,-
заставлявшая ее покрывать ложь своего друга. Хуже всего для нее было не то,
что ей предстояло явиться в суд, а то, что сейчас, именно в эту минуту, ей
открылась жестокость ее любовника.
Интересно, что же нужно было съесть в полдень, чтобы сейчас так
разболелся живот? Теперь уж и не вспомнить. Комиссар снял трубку и позвонил
психиатру Рене Веркору-Лори, чтобы условиться о встрече. Секретарша
предложила приехать на следующее утро в одиннадцать. Он назвал свое имя:
Жан-Батист Адамберг - и двери для него тут же широко распахнулись. Он еще не
привык к такой славе. Между тем он стал известным уже давно. Однако у
Адамберга сложилось впечатление, будто он не имеет абсолютно ничего общего с
тем человеком, каким он выглядел в глазax общества, и поэтому ему казалось,
что он как бы раздваивается. В детстве он уже ощущал себя раздвоенным, он
был, во-первых, Жан-Батистом, и во-вторых, Адамбергом; последний как бы
наблюдал со стороны за тем, что поделывает тот, другой, и, ухмыляясь, ходил
за ним по пятам. А вот теперь их стало трое: Жан-Батист, Адамберг и
известная в обществе личность - Жан-Батист Адамберг. Святая Троица,
терзаемая противоречиями.
Он встал и отправился за кофе в соседнюю комнату, где стоял автомат, а
рядом частенько болтался Маржелон. Оказалось, что там собрались почти все
сотрудники, и еще была какая-то женщина, судя по всему, взбудоражившая всех
до крайности. Кастро терпеливо увещевал ее: "Мадам, послушайте, вам лучше
уйти".