"Иван Варгов. Раковина за семь пиастров" - читать интересную книгу автора

роскошные трофеи. Я был разочарован и оскорблен в своих лучших чувствах.
Пришлось смирить гордыню и отправиться на рынок, где кораллы продавались
прокипяченные и покрытые лаком.
Признаться, я всегда считал, что философия фаталистов беспроигрышна.
Судите сами: практически случайная остановка в городе на берегу Красного
моря, зверская духота в гостинице и бесславно окончившаяся охота за
кораллами как по сценарию привели меня на рынок и заставили остановиться у
того самого прилавка, где среди других дешевых поделок лежала эта раковина,
ничем не примечательная с виду. Впрочем, с точки зрения раковины всё
выглядело, должно быть, иначе . Мое появление оказалось для нее роковым -
не будь меня, может быть, ей удалось бы прорваться в какойнибудь музей или
на письменный стол какого-нибудь профессора.
Впрочем, теперь об этом нечего говорить.
Под каменными сводами рынка за каждый пакетик жевательной резинки
торговались так, словно речь шла о покупке трансокеанского лайнера.
Прилавок, на который я обратил внимание, находился в самом грязном и
тусклом углу, провонявшемся запахом жареной рыбы и гнилых плодов.
Неулыбчивый продавец в белой робе на ломаном английском принялся
расхваливать свои товары: золотые кольца с рубинами величиной с орех,
похищенные из археологического музея в Каире статуэтки, личный талисман
последнего вождя, шалюков; все это он готов был сбагрить мне за полцены,
настолько я был ему симпатичен. Я тоже почувствовал к нему симпатию,
поскольку заливал он мне все это не столько из желания обмануть, сколько
отдавая дань уважения своей профессии. Я выбрал три великолепных,
сверкающих лаком коралла, увесистую фи153 гурку из черного дерева -
талисман последнего вождя, и бронзовый кинжал в ножнах из змеиной кожи,
которые крепились к руке застежкой в виде браслета. Цена всех этих сокровищ
быстро упала с десяти фунтов до одного, и довольный сделкой продавец
благословил меня, а потом, все с тем же хмурым видом порывшись в своем
хламе, вытащил на свет божий мутную, неприглядного вида раковину. "Семь
пиастров", - проронил он. Я ничего не имею против числа семь, равно как и
против других чисел, но согласитесь: это подозрительно, когда на
африканском базаре с вас запрашивают такую до смешного малую, да еще и не
круглую цену. Даже мне, новичку, это показалось странным. "Пять пиастров",
- сказал я, но продавец почему-то не захотел торговаться и упрямо повторил:
"Нет, господин, семь пиастров". Это раззадорило меня. "Ладно, - сказал я, -
так и быть, беру за десять!" Торговец взял у меня из рук потертую банкноту
в десять пиастров, подал мне раковину, потом отсчитал несколько медных
монет с дыркой посередине - ровно три пиастра и все так же угрюмо произнес:
"Благодарю за покупку, господин".
Сам не знаю почему, я смутился и поспешил ретироваться.
Исполинские лопасти вентилятора, лениво вращавшиеся под потолком и
гонявшие раскаленную духоту от одной стены к другой, делали гостиничный
номер похожим на вертолет. У меня внезапно начался острый приступ
ностальгии, я вдруг с умилением стал вспоминать мрачноватую ноябрьскую
Софию с ее тоскливо скрипящими трамваяминабитыми чихающими пассажирами.
Потом попытался усыпить себя чтением какого-то английского журнала, однако
все дело кончилось тем, что я начал тянуть одну сигарету за другой -
говорят, это типичная реакция на необыкновенные приключения. В номере не
было пепельниц, поэтому пепел я стряхивал в эту невзрачную раковину,