"Алексей Варламов. Лох" - читать интересную книгу автора

она сдержалась и, присев на скрипнувшую кровать, стала разворачивать свертки
с едой и рассказывать про московскую жизнь. Голос у нее дрожал, и она
старалась изо всех сил не разреветься и не обхватить руками его лопоухую
стриженую голову, а Саня -- что поделать, над желудком своим философ был не
властен -- жевал пироги и совсем не слушал ее.
Никаких вопросов он больше не задавал, говорил мало и вяло, а потом
закурил, закашлял, и Козетта с ужасом увидела капельки крови у него на
ладонях.
-- Что это? Ты лечишься как-нибудь?
-- Брось! -- махнул он рукой и закашлял еще страшнее.
-- Почему ты ничего об этом не писал?! -- закричала она. -- Мне не
хотел -- родителям написал бы.
-- Катя, -- сказал он, с трудом остановившись, -- не задавай глупых
вопросов.
Он замолчал, захлопнув, как ракушка, невидимые створки. И Козетта, всю
дорогу представлявшая, как бросится ему на шею, как скажет наконец-то, чего
не говорила в письмах и приберегла для этой встречи, зная, что письма
распечатываются и просматриваются, готовая ждать столько, сколько
потребуется, готовая здесь, на этой ужасной кровати, сделать то, что не
сделали они в Теплом Стане, постелившая на грязный матрас свое белье, молча
и растерянно наблюдала, как, аккуратно завернув недоеденные продукты. Тезкин
встал, буркнул нечто вроде "мне пора" и. даже не поцеловав ее. потопал по
длинному коридору, где маячил узкоглазый солдат с автоматом.

7
Оставшись одна, Катя дала волю слезам. Она плакала, не замечая времени,
и одни чувства в ее душе сменялись другими. То она ругала себя за то, что
сюда приехала, и Тезкин, как бы ни было ему плохо, какое он имел право с ней
так обращаться? Верно, прав был Голдовский, сказавший ей однажды, уже после
того, как Саня ушел в армию, что приятель их нелеп по сути своей и все самое
нескладное и безобразное к нему липнет. То вдруг она живо представляла его
безучастное лицо, и ей становилось его жалко, но куда идти, как заставить
его вернуться и хотя бы выслушать ее? Какая-то холодная колючка попала в его
сердце, и бедная девочка,, как- андерсеновская Герда, ломала голову, пытаясь
хоть что-то придумать, чтобы спасти своего любимого.
Было уже совсем поздно, когда, встрепенувшись, Козетта вытерла слезы,
собрала вещи и спустилась вниз. За окном начиналась метель.
-- Где у вас тут госпиталь? -- спросила она у дежурной в домике для
приезжих.
-- Заболела, что ли? Бледная ты какая.-- Пожилая краснощекая женщина за
конторкой смотрела на нее участливо, но Козетте сейчас было не до чьего-либо
участия. -- Госпиталя тут нет, однако. Вот медсанчасть есть, да поздно уже.
-- А начальник где живет?
-- Там и живет при ней. Да ты куда собралась на ночь глядя? Давай я
тебя здесь чайком попользую. А к нему не ходи -- какой от пьяницы толк?
Но этих слов Катя уже не расслышала. Она качнула головой и выбежала на
улицу, даже не поднявшись в комнату, и глаза у нее были такие. что
краснощекая женщина хотела ее задержать, но не успела.
В казарме в это время уже отходили ко сну.
-- Что, брат, не вышло? -- спросили Тезкина сочувственно. Он ничего не