"Алексей Варламов. Красный шут (Биографическое повествование об Алексее Толстом) " - читать интересную книгу автора

Алеше было в эту пору 13 лет. Ни в одном из воспоминаний о Толстом, ни
в одном из писем к нему, его или о нем, ни в дневниках, ни в записных
книжках не говорится о том, как и когда подросток узнал о том, что Алексей
Аполлонович, муж его матери, ему не отец. А отец - таинственный, далекий,
непонятный граф, который не хочет его признавать. Очевидно, что мать не
рассказывала ему всего, но самого главного он не мог не понимать и не знать.
Неизвестно, как он к этому отнесся, но очевидно, то было одно из самых
сильных потрясений в его жизни. Возможно, не сразу, возможно, сначала
отмахнулся, какая разница- Бостром, Толстой, граф или не граф... Но однажды
запавши в голову, эта мысль уже не давала ему покоя. И потом, одно дело
степной хутор и деревенские мальчишки, которым не было дела до его
происхождения - и так все понятно, барчук, и совсем другое - город, училище,
школьные товарищи, которые проявляли любопытство ко всему.
Толстой не писал об этом своем переживании в своих автобиографиях, он
обходил этот момент в разговорах с самыми близкими людьми, включая Бунина,
но неслучайно писателя Толстого так влекли сюжеты с неожиданным возвышением
людей, как Меншиков. И быть может, отсюда идет его уверенность в том, что
Петр был сыном не Алексея Михайловича, а патриарха Никона, и именно от него
унаследовал энергию русского работника, мужика. Наконец, не зря стал графом
Симеоном Иоанновичем Невзоровым Семен Иванович Невзоров, служащий
транспортной конторы из повести "Похождения Невзорова, или Ибикус".
Алексей Толстой был не единственным в русской литературе писателем, с
чьим происхождением связана какая-то неясность или семейная драма. Были и
Жуковский, и Герцен, и Фет, но, пожалуй, только последний так остро
переживал свою дворянскую обделенность и стремился ее восстановить.
Вопросы крови волновали Толстого, однако внешне и особенно поначалу это
никак не выражалось. "Алеша часто пилил, строгал и дрова колол. Алеша
толстенький и жизнерадостный. Саша довольная, что он уже поступил в училище,
занятая письменной работой, и стряпней, и шитьем. Было очень уютно и душевно
у них..."
Так было в отрочестве, так было и позднее. Но это только казалось, что
Алешка Толстой - душа нараспашку, рубаха-парень, простец, хулиган, каким он
предстает в очень многих мемуарах литераторов Серебряного века, среди
которых он, кажется, знал всех и все знали его. На самом деле он был
скрытен, и написать не внешнюю, такую богатую, пеструю, шумную и
захватывающую биографию третьего Толстого, а биографию внутреннюю, понять
движения его души очень непросто - разве что можно только чуть-чуть
приоткрыть завесу.
"Дорогой папочка. Ученье мое идет хорошо, только вовсе меня не
спрашивают. Мальчики в нашем классе все хорошие, не то что в Самаре, только
один больно зазнается, сын инспектора, но мы его укротим. Подбор учителей
там очень хороший, большей частью все добрые, и ученики их слухаются.
Инспектор большой формалист и малую толику свиреп. Только географ да
ботаник больно чудны, а батька, вроде Коробки, сильно жестикулирует.
Математик там замечательно толковый и смирный. Вообще это училище куда лучше
Самарского.
Вчера весь день шел дождь и улица превратилась в реку. Жив и здоров.
100 000 целую тебя.
Твой Леля.
Изучаем геометрию, и я теперь очень горд, и[1] мелюзгу третьеклассников