"Джон Варли. Навязчивость зрения" - читать интересную книгу автора

виду мебель. Это нужно решать на общих встречах, так чтобы мы все знали,
где что находится. Если ты что-нибудь берешь, то клади обратно на то же
самое место.
- Понимаю.
Из соседней кухни приносили миски и блюда с едой. Их ставили на стол
и обедавшие искали их на ощупь. Они ели руками, без тарелок, и делали это
медленно и любовно. Прежде чем положить кусок в рот, они долго нюхали его.
В еде для них было много чувственного.
И они потрясающе готовили. Ни до того, ни после я не пробовал такой
хорошей еды, как в Келлере. (Так называю это место я, хотя на их языке
жестов название чем-то очень похоже на это. Когда я говорил "Келлер", все
понимали, о чем я говорю.) Они использовали хорошие свежие продукты, какие
достаточно трудно найти в городах, и готовили с артистизмом и
воображением. Это не было похоже ни на одну известную мне национальную
кухню. Они импровизировали и редко готовили какой-нибудь продукт одним и
тем же способом дважды.
Я сидел между Пинк и тем мужчиной, который едва не переехал меня. Я
бесстыдно обжирался. Эта еда слишком отличалась от вяленой говядины и
подобия картона, которыми я питался, чтобы можно было удержаться. Я
медлил, и все же закончил гораздо раньше, чем остальные. Я осторожно
откинулся назад, и подумал, не стошнит ли меня. (Слава Богу, это не
произошло.) Они ели и кормили друг друга, все время вставая и обходя
вокруг стола, чтобы предложить лакомый кусочек другу, сидящему с другой
стороны. Чересчур многие кормили таким образом меня, так что я едва не
лопнул, пока не выучился простенькой фразе на языке жестов, обозначавшей,
что я сыт до отвала. Пинк объяснила мне, что более вежливый способ отказа
состоит в том, чтобы самому предложить что-нибудь.
В конце концов мне осталось лишь кормить Пинк и смотреть на
остальных. Я начал лучше замечать происходящее. Я подумал, что они ведут
себя замкнуто, но вскоре увидел, что за столом идет оживленный разговор.
Руки постоянно двигались - так быстро, что это было трудно заметить. Для
того, чтобы что-то сказать, они использовали любую часть тела соседа:
ладони, плечи, живот, руки, ноги. Я в изумлении следил за тем, как смех
распространялся вдоль стола как рябь по воде, когда по цепочке передавали
какую-нибудь шутку. Это происходило быстро. Внимательно вглядываясь, я мог
заметить движение мыслей от одного к другому и обратно. Это походило на
волны.
Выглядела трапеза неопрятно. Скажем прямо: есть руками и
разговаривать с их же помощью означает, что вы будете измазаны едой. Но
никто не обращал на это внимания. Я-то уж точно. Меня слишком заботило то,
что я чувствовал себя посторонним. Пинк говорила со мной, но я знал, что
открываю для себя, что значит быть глухим. Эти люди были дружелюбны, и,
похоже, я им нравился, но они ничего не могли с этим поделать. Мы не могли
общаться.
Позже все мы вышли на улицу, за исключением тех, кто убирал со стола,
и вымылись под струями очень холодной воды. Я сказал Пинк, что хотел бы
помочь с посудой, но она объяснила, что я буду лишь мешать. Я не смогу
ничего делать в Келлере, пока не научусь делать все как они. Похоже, она
уже решила, что я останусь там достаточно долго.
Мы вернулись в столовую обтереться; это происходило с обычным для них