"Борис Львович Васильев. Прах невостребованный " - читать интересную книгу автора

откровенен, как бывало редко, если только буду здоров: сегодня чувствую себя
отвратительно. Ах да, забыл сказать, что податель сего, Емельянчик, учитель,
человек интересный, большой любитель музыки и в особенности пения. Нет,
серьезно, милая Варвара Николаевна! Вы, смотрите, не рассердитесь на меня, в
самом деле. Если хотите, Емельянчик Вам немного расскажет про наше
солдатское житье-бытье, хотя он, кажется, привык уже вполне - служит давно.
Крепко, крепко жму Ваши ручки и... советую подольше говорить шепотом!
Ах, если бы Вы знали, как мне хочется позлить Вас лично!
До завтра! А Емельянчик, наверно, теперь стоит и краснеет?..
Больше чем уважающий Вас Федра".
"3 января 16 г.
Милая Варвара Николаевна!
В прошлом письме я обещал разразиться огромнейшим посланием, но, к
сожалению, исполнить этого обещания не могу, прежде всего потому, что сейчас
я нахожусь в больнице нашего баталиона (сильнейшая катаральная ангина) и
пребываю в преотвратительнейшем самочувствии. Всякая охота "философствовать"
парализуется болью, но это, однако, не мешает мне быть "практическим"
человеком, и поэтому прошу внимания!
Вам дежурный адъютант Александровского училища сказал, что я принят и
что мне послано об этом известие. Получивши Ваше письмо, отправляюсь в
баталионную Канцелярию, спрашиваю. Говорят: ничего, мол, не знаем! Но по
плутовским физиономиям вижу, что дело нечисто. Взятку просят глазами и
туманными намеками... Пусть глупо, пусть "непрактично" (а я ведь человек
"практический"), но дать взятку - ни за что. Если б Вы только знали, что эти
писаришки проделывают с нашим братом солдатом! А теперь опять просьба:
съездите, пожалуйста, в Александровское уч. и справьтесь возможно точнее: 1)
принят ли я? 2) если принят, то когда мне являться? 3) если я уже опоздал к
явке, то как устроить поступление в следующий прием, который будет, кажется,
20 янв.? Вот видите, сколько я наговорил. Ей-Богу, удивительно! Никогда
такого не просил и вспыхивал от уязвленной гордости, когда предлагали мне
какое-либо содействие. Не говорите, пожалуйста, своим об этой просьбе, а то
мне стыдно.
Простите, милая Варвара Николаевна, что ограничиваюсь написанным: пишу
ведь украдкой от врачебного персонала. Федра.
Сведения для справки: ратник 2-го разряда из 237-го пехот. зап.
баталиона, образовательный ценз 1-го разряда, документы высланы 10-12
декабря."
"5 янв. 16 года. Шуя.
Ox и скучно же в этой проклятой больнице, дорогая Варвара Николаевна!
Пахнет йодоформом, карболкой и всякою проч. гадостью; фельдшера и санитары -
в грязных халатах, из открытой двери несет какою-то кислятиной... Брр!..
Продолжаю. Соблюдал перерыв - голова кружится. Если хотите порадовать меня,
то познакомьте с тою "рискованною, но крайне интересною пьесою", которую Вы
видели в Драматическом - я говорю про "Графиню Хелию". А Стринберга для меня
не существует: нам позволяют читать только уставы да такие шедевры, как,
напр., "Как солдат спас знамя", "Подвиг рядового Рябова" и тому подобные
высокоталантливые и, главное, назидательныя произведения. Это у нас
называется "военная литература".
Ну, ставлю точку и крепко жму Ваши ручки.
Федра".