"Иван Василенко. Общество трезвости" - читать интересную книгу автора

Иван Дмитриевич Василенко

Общество трезвости

НЕ ТРЕБА

Когда я родился, то принялся громко кричать. Меня спеленали и положили
около матери. Я еще немного покричал и затих. И так долго молчал, что мать
встревожилась. Она потрогала меня и с недоумением увидела, что рука ее стала
красной. Думая, что ей это показалось, она потрогала меня другой рукой. Но и
другая рука покраснела. Стало ясно, что я истекаю кровью. Очевидно, бабка
слабо перевязала пупок. Отец всполошился. Он был уверен, что если я умру
некрещеным, то на том свете попаду прямо к черту в лапы. Поэтому он стал у
моего изголовья и прочитал "Отче наш". Но, конечно, это было не настоящее
крещение. Настоящее - это когда крестит священник. Волостной сторож дед
Тихон бегал по улицам (дело происходило в большой деревне Матвеевке, где
отец служил волостным писарем) и искал священников. В деревне их было трое.
Но все они в этот зимний морозный день ходили по хатам, кропили святой водой
стены и пели "Во Иордане кре-щающуюся". Наконец их удалось сыскать, и они
стали, каждый со своим причтом, прибывать в наш Дом. Что это было за
сборище! Три священника, три дьякона, три псаломщика да еще певчих с дюжину,
тогда как для крещения младенца было достаточно одного батюшки и одного
псаломщика. Чтоб не возникло раздора среди духовных особ, отец предложил им
крестить меня сообща. И вот я, таким образом, оказался крещенным тремя
попами, что, кажется, удавалось не каждому даже наследному принцу.

Во время молитв и священных песнопений я молчал как рыба, но, когда
бородатый и брюхатый отец Иоанн окунул меня в воду, я слабо пискнул.
- Э-э, - сказал матери дед Тихон, - да он, Акимовна, еще кормильцем
вашим будет!
Обо всем этом мне не раз потом рассказывала мать, и слова деда Тихона
меня почему-то трогали до слез. Они часто помогали мне вернуться на
правильный путь в моей жизни, полной приключений.
Своего тепла мне не хватало, поэтому я долго лежал на печи в деревянной
шкатулке. Лежал большею частью молча, будто обдумывал, стоит ли мне, такому
хилому, пускаться в дальнее плавание: жизнь-то ведь не шутка, не дашь
сдачи - так тебе и на голову сядут. Изредка я попискивал, и тогда все
переглядывались: жив еще!
Все-таки из шкатулки я вылез и зажил на общих основаниях. Постепенно я
стал разбираться в родственных отношениях и окружающей обстановке. Самое
теплое, мягкое и приятное существо на свете - это моя мама. Бородатый
мужчина, из которого время от времени шел дым, был мой отец. Драчливый
мальчишка, значительно крупнее меня, - мой брат Витька. А патлатая девчонка,
таскавшая меня на руках попеременно с мамой и тайно от нее шлепавшая меня, -
моя сестра Машка.
Подрастая, я узнавал и многое другое, например то, что мы живем в
деревне, а деревня - такое место, где живут мужики. Мужики - это люди,
которые сеют пшеницу и жито. Пшеницу, когда ее обмолотят, они отвозят в
мешках в город и там сдают на хлебную ссыпку греку-живодеру Мелиареси, а
сами едят хлеб житный.