"Иван Василенко. Общество трезвости" - читать интересную книгу автора

- Почему?
- Так разве ж чаем вытрезвляются? Вытрезвляются огуречным рассолом. А
еще лучше - стакан водки с похмелья.
- Вы не понимаете, - обиженно сказал отец. - Всякие алкогольные напитки
там будут строго воспрещены. Только чай и газеты.
- Прогорите. Чай не водка - много не выпьешь. Отец сердито хмыкнул и
отошел от возчика. Тот опять покрутил головой:
- Чай вприкуску с газетой! Додумаются же!..
Вот и долгожданная чайная-читальня. Мы останавливаемся около длинного
дома. Стоит он посредине площади, а вокруг клокочет базар. Народу -
тьма-тьмущая. Горы арбузов, капусты, картошки. Возы с помидорами, с
баклажанами, с крупным болгарским перцем, с венками лука. Там жалобно поют
слепцы, здесь бешено вертится под бубен цыганка в пестрой, со сборками юбке.
Пронзительно кричат торговки, наперебой зазывают покупателей. Ржут кони,
ревут быки... И нет этому базару ни конца ни края.
Оглушенные, мы слезли с подвод и начали переносить наши пожитки в дом.
Дело это, которым наша кочующая семья занималась еще до моего рождения,
стало теперь и для меня привычным. Я несу утюг и кочергу, Витя волочит
корыто, Маша тащит медный, с погнутыми боками самовар, а отец с возчиком
сгружают рассохшийся скрипучий комод.
Похоже, что мы и вправду приехали в хоромы. В доме два больших зала; в
каждом зале - один длинный стол и несколько обыкновенных. Кроме залов, есть
еще кухня с вмазанным в печку огромным котлом, в котором кипит вода. А за
кухней - наша квартира. Да какая! Целых две комнаты! Правда, комнаты
маленькие, в них еле-еле вместились наши пожитки, но все-таки две, а не
одна. Отец сказал, что была одна, но он добился, чтоб разделили деревянной
перегородкой пополам. Что ж, хоть перегородка деревянная, а комнат все-таки
две. А стены! Таких стен я еще никогда не видел: гладкие-гладкие, без
единого пупырышка. А потолки! Если б я стал отцу на плечи, то и тогда не
достал бы рукой до потолка. И как везде приятно пахнет штукатуркой и
краской! Вот тут мы заживем!
Зал, в котором стоял буфетный шкаф со стойкой и из которого шел ход в
кухню, мы сразу же назвали "этот" зал, а другой, который был за первым, -
"тот" зал. Мы с Витей бегали из "этого" зала в "тот", от окна к окну и всюду
видели ряды подвод с овощами, лотки со свежей рыбой, бочки с солониной и
бекмесом[3] корзины с бубликами. А деревянным лавчонкам не было числа. В
одних набивали обручи на бочки, в других чинили дырявые ведра, в третьих
лудили чайники и кастрюли. Скрежет, грохот и стук неслись к нам в окна со
всех сторон. Только к вечеру базар угомонился и притих. Но вечером мы
увидели новое чудо. Отец поднялся на стол, чиркнул спичкой и поднес ее к
рожку, который свисал с потолкана черной железной трубочке. Рожок, одетый в
круглый сетчатый колпачок, ярко вспыхнул. Стало светло как днем,
- Это газ, - сказал отец. - Он идет сюда с газового завода по трубам
под землей и горит лучше керосина.
Хоть от рожка пахло скверно, я окончательно поверил, что мы поселились
в настоящих хоромах.
Утром мы с Витей стояли на улице и смотрели, как. двое рабочих
прибивали над дверью железными костылями вывеску. Витя читал бойко, и я к
тому времени научился читать, хоть и по слогам, и мы вместе прочли: