"Иван Василенко. Общество трезвости" - читать интересную книгу автора

нарастал и нарастал, и вот уже ничего на свете не осталось, кроме этого
страшного грохшга. Рыжая что-то мне кричала, но я не мог разобрать ни слова.
Когда грохот вдали смолк, бабка вернулась и налила мне еще чаю. От
железной печурки в будке было жарко, а тут еще чай - меня разморило, и я
стал клевать носом.
- Пусть еще полежит, - сказала бабка. - Ничего, пусть.
Я лег и задремал. А когда проснулся, то услышал:
- Мне что, мне бы только дожить, когда ты замуж выйдешь, а там и
умереть не страшно, - говорила бабка.
- Я замуж не выйду, - отвечала рыжая.
- Чего так?
- Я конопатая.
- Ну и что ж, что конопатая! И конопатые выходят. Эго первое. А второе,
конопатки зимой сходят, а для лета можно купить мазь "Мадам Морфозу".
Заметив, что я проснулся, бабка сказала:
- Вот и отдохнул. Теперь иди домой, а то там, наверно, уже беспокоятся.
Рыжая вызвалась проводить меня.
Уже стемнело, когда я вернулся в чайную. Столяр сидел в зале на
корточках и чинил табуретку. Как только я переступил порог, отец закричал:
- Ты где шлялся, мерзавец? Все с ног сбились, искали тебя!
Он схватил меня за руку, потащил в нашу комнату и велел стать на
колени. Я хотел рассказать, что со мной случилось, но он не слушал, а все
бил меня по щекам. Потом приказал просить прощения. Я сказал:
- Прости, папочка.
Он дал мне поцеловать руку и ушел за буфет. А я забился в угол и долго
там плакал.
Пришла мама, раздела меня и уложила в постель. Она легла со мной рядом,
прижала к себе и тоже заплакала.
Отец и раньше бил меня...

"ПЕТР ВЕЛИКИЙ"

После того как Никита исчез, у нас полового долго не было. Подавали
посетителям чай я и Витя. Мы мели полы, мыли клеенки на столах. Посетители
подзывали меня по-разному. Одни, зная, что я сын заведующего, а заведующий
ходит в сюртуке и галстуке, манили меня к себе пальцем и говорили: "Барчук!"
Другие видели во мне обыкновенного "шестерку", хоть и малолетнего, и кричали
через весь зал: "Эй, малой!" А нищим-старикам было все равно, барчук я или
"шестерка", они все называли меня просто и ласково: "Касатик".
Отец не торопился нанимать нового человека: пока за "шестерку" работали
мы с Витей, жалованье полового шло в пользу нашей семьи. Подавать чай я
наловчился не хуже Никиты: в левой руке нес блюдца и стакан, в правой -
большой чайник с кипятком и маленький, заварной.
Но все-таки носить чайник было тяжело, и однажды у меня так разболелась
правая рука, что я не выдержал и заплакал. Отец стал подыскивать подходящего
человека. Сначала он нанял усатого добродушного дяденьку, по имени Антон.
Три дня усатый работал бодро и весело. На четвертый попросил у отца
разрешения отлучиться на полчаса и вернулся только ночью, пьяный и почему-то
весь мокрый. Глядя на себя в зеркало, он качал головой и все говорил: "Эх,
Антон, Антон! Пропал ты, Антон!" Утром он ушел, даже не взяв заработанных