"Иван Василенко. В неосвещенной школе" - читать интересную книгу автора

Иван Дмитриевич Василенко


В неосвещенной школе

НА ПОРОГЕ К ДЕЛУ

С улицы приглушенно доносится лай, а в школе тишина такая, что слышно,
как возятся, шурша и попискивая, мыши под полом. В классе и в кухне темно, в
моей же комнатушке горит на столе жестяная лампа. Стекло на ней хоть
закопчено, но читать можно. И я, лежа в кровати на колючем соломенном
тюфяке, читаю до тех пор, пока не зарябит в глазах. Тогда я одеваюсь и
выхожу на улицу. На улице кромешная тьма, непролазная грязь и холодный
моросящий дождь. Все собачьи голоса слились в один переливчатый несмолкаемый
лай. Наверно, в этой черной тьме, что окутала деревню, собак охватывает
жуть, и они, перекликаясь, подбадривают себя. Жутко и мне. Постояв несколько
минут, я возвращаюсь в комнату и опять берусь за книгу.
Вот уже месяц, как я в деревне. Здесь много кирпичных домов, крытых
железом. Но есть и мазанки с камышовыми крышами. Возникла деревня совсем
недавно, а к это произошло, мне и теперь не ясно. Знаю лишь, что здешние
крестьяне жили раньше в деревне Лукьяновке. Они вышли из общины, продали
свои наделы и перебрались сюда, на землю богатого помещика Алчаковского. Сам
помещик жил в Петербурге. Крестьяне послали к нему своих уполномоченных и
при посредстве банка купили землю. Часть денег уплатили наличными, остальное
выплачивают еще и теперь. Между крестьянами идут беспрерывные распри. Почти
каждую неделю около школы собирается сход, и я из своей комнаты слышу
галдеж. Говорят все разом, и каждый старается перекричать другого. Если на
короткое время наступает тишина - значит, читается какая-то официальная
бумага или оглашается раскладка платежей. Но как только чтение прекратится,
гвалт возобновляется с еще большей силой. Смолкают все и тогда, когда
начинает говорить Наум Иванович Перегуденко, грузный мужик с вечно помятой
седой бородой и заспанными глазами. Говорит он не спеша, лениво и негромко,
уверенный, что даже самые строптивые будут прикладывать к уху ладонь, чтоб
все услышать, и всегда заканчивает одной и той же фразой: "Вот так, добрые
люди, и никак иначе". После этого кто вздохнет, кто сплюнет, и все молча
разойдутся по домам. О чем шел спор, я не знаю. Да особенно и не старался
узнать: меня одолевали свои заботы. Но расскажу по порядку..
Перед тем как отправиться в деревню, я зашел к инспектору народного
образования. Из маленькой передней вели две двери: одна - в канцелярию, где
сидел делопроизводитель, а другая - в квартиру инспектора. Обе двери были
открыты. Длинноносый, со скучным лицом делопроизводитель что-то строчил,
брезгливо вытягивая губу, а инспектор лежал в гостиной на диване с книжкой в
руке. Если делопроизводитель был похож на болотную пицу, то инспектор с его
коротким тупым носом и тяжелой челюстью сильно смахивал на бегемота. Увидя
меня, инспектор недовольно крякнул, сполз с дивана и, не выпуская из руки
книжку, прошел в переднюю.
- Что вам, господин Мимоходенко? - спросил он с плохо скрываемой
досадой.
- Вы приказали явиться к вам перед отправлением к месту службы.
- А, да... Гм... Значит, вы отправляетесь?.. Гм... - Тусклые глаза его