"Людмила Васильева. ...И двадцать четыре жемчужины " - читать интересную книгу автора

приметы того человека? И не известна ли вам принадлежность этой иконы к
какой-либо коллекции? У нас есть предположения, но ваше подтверждение для
нас важно.
- У меня не предположение, а уверенность в том, что икона эта из
коллекции помещика Муренина. Вот, пожалуйста, копия с описи его коллекции. -
Кузнецов подал лист Бурмину. - Вот видите? Описан не только сюжет, но и
размер, и количество камней, и какие именно камни. Так что усомниться
трудно... А насчет описания того человека... Зачем это вам? Я и так сожалею,
что сказал лишнее. В деле коллекционирования есть нюансы, понятные лишь
специалистам. Мотивы, по которым человек так вел себя, могут быть некоторым
образом оправданы. Поэтому, не зная сути дела, я не должен был упоминать о
нем. Одно слово "донос" вызывает у меня вполне определенную реакцию...
Поймите, мне это крайне неприятно. При чем здесь этот человек? Вы о нем и не
знали, пока я не проболтался.
Кузнецов поднялся, собрал книги, всем видом показывая, что посетителю
пора откланяться.
"Что же делать? - соображал Бурмин. - Уйти? Но разговор-то не
окончен... Вызвать его в управление? Не годится. Он может замкнуться. Все
объяснять пока преждевременно".
Он положил фотографию в портфель, застегнул его и задержался у иконы.
На большой доске, должно быть, на боковой створке, была изображена фигура
ангела в зеленовато-синем одеянии. По сравнению с новгородским Георгием она
казалась скромнее, будничней. И хотя южная темнота лица ангела и тонкие
черты с прямым длинным носом - от Византии, в выражении глаз и рта, немного
припухлого, по-юношески наивного, было много схожего с обликом славянского
отрока.
Бурмин внимательно рассматривал икону.
- Это, должно быть, шестнадцатый век, - обратился он к Кузнецову, -
икона напоминает голову ангела из Дмитровского собора, хотя написана позже
лет на триста-четыреста.
Кузнецов с удивлением и интересом смотрел на Бурмина.
- Совершенно верно. В самом деле, написана в шестнадцатом веке
псковским мастером. Она была частью иконостаса и должна была смотреться с
большого расстояния: видите, как очерчен контур. И потом, псковская икона
более драматична, нежели новгородская, и краски беднее, вместо золотого
фона - охра. Но мне такая живопись ближе - люблю сдержанность. Это мой
любимый образ, и я рад, что вы его оценили. Так и быть, покажу вам еще
кое-что. Простите только мое любопытство: что за странное сочетание - ваше
ведомство и вдруг знание искусства, тем более икон?..
Бурмин улыбнулся простодушно:
- Специалистом себя не считаю, но основы изучал.
- Как это понимать? Теперь, выходит дело, и эм-вэ-дэ, - Кузнецов
нарочно растянул это слово, - свои кадры учит разбираться в искусстве?
Бурмин ответил сдержанно:
- При надобности учит и этому, но я еще прежде изучал основы
искусствоведения, для моей работы это необходимо.
- Выходит дело, отстаю от жизни. Живу, значит, старыми представлениями.
Вы уж извините за неумеренное любопытство.
- Признаться, заочно я с вами давно знаком. И с монографией о вас.
Иллюстрации ваши собираю...