"Людмила Васильева. ...И двадцать четыре жемчужины " - читать интересную книгу автора

больницу. Жду"
В больнице Павел разыскал Симу. К Андрюше их не пустили, и они
остались, чтобы дождаться профессора. Он мельком взглянул на них и поспешил
успокоить:
- Не волнуйтесь... Менингита нет... У мальчика тяжелая форма гриппа.
Ничего, скоро пойдет на поправку. А мальчуган у вас нервный, хотя физически
довольно крепкий. Не волнуйтесь. Всего доброго.
Симу бил нервный озноб. Профессор велел сестре дать ей успокоительное.
Павел поймал на улице такси, бережно усадил жену в машину и обнял за плечи.
Сейчас их объединяла тревога за сына, и Павел старался приласкать и
успокоить Симу. Дома он согрел чай и заставил ее выпить, разобрал постель.
Уже засыпая, она привычно положила голову на его плечо, а он поцеловал ее
опухшие от слез глаза.
В эти тревожные дни Павел отвлекся от впечатлений недавней поездки. А,
вспомнив, старался прогнать из памяти воспоминания о том, что произошло в
Риге.
После болезни сына Павел долго не появлялся в комбинате. Теперь, когда
мальчик был здоров, Павел часто вспоминал о Нине. Иногда ему неудержимо
хотелось прийти к ней и сказать, что он не может ее забыть, что она стала
очень дорога ему. Но он никак не мог решиться.
Наконец Павел пришел в комбинат и застал Нину одну, он уловил
растерянность в ее взгляде. И грусть.
- Нина, выслушайте меня: без вас мне трудно... все теряет смысл...
- Не говорите ничего, Павел Корнеевич. Я очень, очень прошу... Все так
нелепо, не нужно... Наверно, это была слабость. И непростительная. Забудьте
об этом...
Он видел ее волнение, замешательство, ненавидел себя за то, что был
виновником этого. Но как успокоить ее? Как заставить выслушать?..
Нина подошла к окну, стараясь справиться с подступившими слезами. "Не
смей плакать! Не смей!" - приказывала она себе и, не оборачиваясь, стояла
спиной к Павлу, прямая, застывшая, напряженная.
Павел молча смотрел на Нину, ожидая, что она обернется, что-нибудь
скажет...
И вдруг, неожиданно для самого себя, круто повернулся и вышел.
Павел сидел в своей мастерской перед мольбертом, на котором был начатый
портрет Нины. Он был задуман в один из последних дней, когда воспоминание о
встрече с ней в Риге было особенно ярким и острым. Еще тогда он представил,
как напишет ее... Он надеялся, что сумеет передать выражение лица Нины в тот
памятный вечер.
И вот неудача! Вяло получается, совсем не то...
Павел сделал перерыв, закурил. И вдруг снова увидел воображаемый
портрет. Увидел точнее, чем тогда, - и лицо, и линии шеи, и плечи, и руки,
лежащие на столике...
Невольно подумалось: вот если бы она попозировала! И тут же одернул
себя: "Ищешь к ней пути?.. Нет уж, кончено, и все..."
Павел начал сразу несколько вариантов портрета. День ото дня он вносил
что-то новое в образ Нины.
Настал день, когда он положил последний мазок... И только тогда
почувствовал накопившуюся усталость. Он сел на тахту и вглядывался в
портрет. Первое ощущение было такое, будто картина написана кем-то другим,