"Нина Васина. Сервис с летальным исходом" - читать интересную книгу автора

полу свои волосы, потом присела и погладила блестящий черный мех.
- У вас проявилась дивная лепка черепа, - утешил ее парикмахер.
И тогда женщина взглянула на себя в зеркало.
В любой другой день ее бы отнесло в сторону от этого изображения
мученически глазастой идиотки с полуоткрытым ртом. Полоски темного ежика на
белесой обритой коже притягивали зрачки, как пятно застывшего у разоренной
помойки скунса.
Полосатый скунс на зеленом американском газоне. А лицо с полыхающими
жаром скулами вполне сойдет за разоренную помойку.
- Спасибо, мне нравится, - сказала женщина.
И пошла в туалет.
Странно, но новые ногти почти не мешали, звонкие струйки молока били в
белый фаянс раковины и звенели по-разному крошечными колокольчиками. Болели
соски. Болела промежность (три шва), промокли чашечки бюстгальтера, и очень
хотелось спать.
Женщина решила уехать подальше, туда, где есть вода и деревья,
рождающие свежий ветер. И заодно - выспаться в электричке.

САМОУБИЙСТВО

Она проснулась на какой-то большой станции, потянулась и осмотрела
платформу. На другой ее стороне стоял пассажирский поезд. У вагонов -
суровые проводницы, на окнах - занавески, у занавесок - бутылки, чужие
лица, еще не успевшие стереть с себя Москву, и кое-где - пойманным солнцем
- букетики мимоз в стаканах.
Женщина вышла из электрички, прочла на ее первом вагоне короткую
надпись "Тула", прошла вдоль поезда и задержалась у окна купейного вагона.
С той стороны расплющивалось щекой женское лицо, рядом с ним плыли по
стеклу, от лица вниз, растопыренные ладони, закрывая весь мир сложным
переплетением чужой судьбы на розовых влажных внутренностях. Мужчина не был
виден совсем, но страсть, толчками сзади прижимающая лицо незнакомой
женщины к стеклу, заставляющая сползать ее влипшие ладони вниз, была слышна
и сквозь окно. Женщина на платформе улыбнулась (впервые за последние шесть
дней), растопырила ладонь и приложила к подушечкам незнакомки за стеклом
вагона свои - влажные и горячие. Сразу стало стыдно, как будто она украла
чужой сгусток жизни и чужие отпечатки. Поезд неслышно тронулся, женщина
прошла несколько шагов рядом, не отводя глаз от прижатых к стеклу пальцев
незнакомки, а на каждом - свой разрез домика улитки, закручивающийся в
центре. На левом указательном шрам, словно разрез панциря - хрупкий и
прозрачный - нечаянно сломали и заклеили.
Поезд ушел.
Потянулись в электричку курившие на платформе мужчины. И женщина
вернулась в свой вагон, и жалостливая старушка, всю дорогу не сводившая
глаз с ее головы, подвинулась, пропуская к окну, и спросила: "Девочка,
хочешь есть?" - и протянула половину булки.
Женщина тоскливо осмотрелась. Спрятала руки в рукава, набросила на
голову капюшон и не подпустила слезы к глазам. Электричка набирала ход,
была уже объявлена станция "Ока", а она все думала
О женщине из поезда и почему-то была уверена, что женщина не знает
мужчину, который просто подошел и пристроился сзади, и та, совсем другая,