"Аркадий Николаевич Васильев. В час дня, ваше превосходительство " - читать интересную книгу автора

есть. Сахар семьдесят рублей фунт, пачка чая - двадцать пять.
Когда Андрей вечером пришел домой, на столе красовалась бутылка водки,
аппетитно пахла обложенная кружочками лука селедка, - Фрунзе как
командированный получил ее в буфете Совнаркома.
Отец разлил водку в рюмки, подозрительно повел носом, но ничего не
сказал. Фрунзе расправил усы, поднял рюмку и весело [51] сказал:
- Живи, Андрюша, на страх врагам, не меньше ста лет! - И ткнул вилкой в
кусочек селедки: - Люблю приготовить закуску пораньше, а то закашляюсь.
Выпили сразу, в один прием.
Отец хмуро сказал:
- Жулики!
Фрунзе даже заглянул в рюмку, понюхал ее и огорченно поставил на стол.
- Я-то думал, хвачу сейчас рюмочки три и запою свою любимую: "Уж ты,
сад, ты, мой сад..." Ничего, Надюша. Тот, кто тебя обманул, налив
дистиллированной воды, бережет наше здоровье. Он понимает, что алкоголь -
это вред! Говорят, одна капля уносит день жизни. Стало быть, проживем
дольше... Давай чаевничать. Обожаю крепкий чай. Морковный, ей-богу, надоел.
Пока Надя готовила чай, Михаил Васильевич вспоминал:
- Отец мой говорил: слабый чай пить - это как немилую целовать.
А Надя плакала. Вместо настоящего чая в пачке оказался спитой,
высушенный.
- Сухаревка! - подвел итог отец. - Не обманешь - не продашь.
- Ладно, - сказала Надя, - ешьте лепешки из картошки. Она немножко
подморожена, поэтому лепешки сладкие. Зато горячие.
На улице послышалась пальба, крик. Фрунзе приподнял занавеску.
- Анархисты опять шумят! Сегодня пытались особняк на Пречистенке
занять. Мало у них особняков. Куда ни посмотришь, везде черные знамена.
- Только людей пугают, - добавила Надя. - Утром на Поварской, около
олсуфьевского дома, бомбу бросили - дыму черного напустили. А сейчас,
наверное, к нам на Прохоровку поскакали, склад готового товара грабить. И
когда их, окаянных, утихомирят?..
Утром все вместе проводили Надю до угла Воздвиженки и Моховой, где в
большом зеленом доме разместилась крестьянская секция ВЦИК. Надя работала
там секретарем у председателя секции Спиридоновой. [52]
У самого входа в дом они столкнулись с женщиной. У нее были тонкие
темные брови, резко очерченный энергичный рот. Большой прямой нос придавал
лицу неженскую суровость. Несмотря на морозное утро, она была без платка -
густые волосы, расчесанные на прямой пробор, закрывали уши, оставив на
высоком лбу открытым небольшой треугольник.
Фрунзе молча кивнул женщине. Она хмуро посмотрела на Михаила
Васильевича, едва ответив на приветствие.
- Кто это? - спросил Андрей.
- Как кто? Моя Спиридонова! - ответила Надя. - Сейчас она мне всыплет,
почему позже ее пришла.
Через несколько шагов отец, усмехнувшись, спросил:
- Что это она, Миша, на тебя чертом смотрит?
- А она на всех. Бешеная, когда не по ее получается.
На Большой Лубянке они расстались. Андрей крепко пожал руку Фрунзе:
- До свидания, Михаил Васильевич.
- Приезжай к нам в Иваново-Вознесенск... Отец обнял Андрея: