"В.Г.Васильевский. Варяго-русская и варяго-английская дружина в Константинополе XI и XII веков " - читать интересную книгу автора

термин из Киева, и что так стали называть их те Греки, [221] которые, прежде
всего, и особенно близко с ними познакомились. Маранги представляют только
другой выговор слова Варанги; а Фаранги могло быть или точно также
диалектическим отличием, или народным искажением под влиянием созвучного
О|ПГО-ОiОiОїО№.
Для нашей темы останется, во всяком случае, тот не лишенный значения
вывод, что название Варангов появилось там, где русский союзный корпус
прославил себя в походах Василия II Болгаробойцы, где он провел не одну зиму
на постое, где он, по-видимому, стоял обыкновенно и постоянно, где он ясно и
прямо указан именно около зимы 1034 года. Очень может быть, что в том
первоначальном источнике, из которого рассказоженщине, убившей Варяга, попал
в компиляцию Кедрина, зимовка Варангов в Фракисийском округе и эпизод,
ознаменовавший оную, стояли непосредственно за известиемовзятии Русскими
крепости Баркири или Пергри на армянской границе. Могло быть нечто в таком
роде: "Греческими и русскими силами Никита Пигонит взял крепость. Когда же
Варяги стали на зимних квартирах, случилось следующее достопамятное
событие".
Более решительные доказательства тожества Варягов и русских союзников
или наемников в Византии следуют далее. Но прежде мы должны обратиться снова
к южной Италии, где встретит нас Гаральд и Норманны-Скандинавы, то есть,
/144/ по общепринятому мнению, истые, несомненные Варяги. Пока мы можем
сказать о них только то: пусть они будут истинные и настоящие Варяги, но это
нисколько не мешало быть подлинными Варягами и другим.


V. Варяжские баснословные рассказы. [37] Как скоро узнал об этом брат
Греттира, Торстейн Дромунд, он сейчас [224] же продал свои большие владения
в Норвегии и отправился вслед за преступником. Оба прибыли почти в одно
время в Миклагард, где в то время был царем Михаил Каталак (thГЎ var Mikael
katalak konungr yfir Miklagardhi), и оба без труда были приняты в среду
Вэрингов, как скоро сделалось известно, что они Норманны; но Онгул и Дромунд
сначала не узнали друг друга. В скором времени случилось, что Вэринги должны
были отправляться в поход, а был такой закон, чтобы при этом случае
предварительно совершался военный смотр (vГЎpnathing), причем каждый
показывал свое оружие. Онгул показал меч, принадлежавший некогда Греттиру, и
когда его спросили, отчего такой прекрасный меч имеет в средине зазубрину,
он рассказалотом, какого храброго человека победил он и как он рассек своему
страшному противнику череп этим самым мечом: с тех пор и осталась зазубрина.
Дромунд взял вслед за другими диковинное оружие, как будто желая
полюбоваться им, но тотчас же рассек им голову Онгула. Власти распорядились
немедленно схватить Дромунда, так как он оскорбил священное собрание (ГЎ
heilugu thingi). Дромунд в оправдание рассказал свою историю и указал на
долг мести, лежавший на нем; но так как он не мог представить свидетелей, и
так как было постановлено законом, что убийство наказывается смертною
казнью, то он был заключен в темницу, и затем должна была последовать казнь,
если б его никто не выкупил. В тюрьме Дромунд нашел себе товарища в другом
осужденном, который находился в совершенном унынии. Чтобы несколько ободрить
его, Дромунд запел песню; он имел отличный громкий голос и на сей раз не
щадил его, так что стены дрожали. Проходила по улице, соседней с тюрьмою,
одна знатная византийская дама, /397/ по имени Спес (Spes), вышедшая замуж