"Владимир Васильев(Ташкент). Тень улитки (повесть)" - читать интересную книгу автора

что-то поймет? Бедный Молчун, Город именно то место, где его никогда не
смогут понять. Но, возможно, он что-то понял, побывав здесь и потеряв ее,
Наву? Интересно, что он понял? Поговорить бы с ним. Почему он ее не
дождался? Или ему не позволили дождаться? Может, его превратили в комок
биомассы, как неудавшегося рукоеда? Или он ждал, ждал и не дождался?
Потерял надежду? Но она же сказала ему! Если бы все зависело только от нее,
она бы не ушла от него. Уж это он понимал... И сколько прошло времени? Нава
вдруг поняла, что совершенно этого не представляет. Может, день, может,
год... А может быть, вечность? Ведь она прожила вместе с Матерью-Природой
эту вечность. Мог ли Молчун ждать ее так долго? Возможно, его уже давно не
существует?...
За спиной послышался шум раздвигаемых зарослей. Нава поднялась и
повернулась навстречу приближающемуся звуку. Ей не было страшно. Она была у
себя дома, она была хозяйкой. Не единственной, конечно, но... Она просто не
представляла, кто здесь может быть ей опасен.
Из зарослей появился мертвяк. Новенький, с пылу-с жару, видно, только
что выскочил из трансформатора. Мертвяк... Оказывается, она продолжает
пользоваться словарем полулюдей, называя так эту многофункциональную
биоструктуру. Подруги называют ее Пластиком за специфическую пластичность
при оперативных трансформациях.
" Пластик... - мысленно прикинула Нава термин на вес и вкус. -
Пластик-то он, конечно, пластик, но все равно мертвяк."
Может быть, дело в привычке, но мертвяк звучал смачней.
За мертвяком вышла Мама. Сердце Навы забилось чуть быстрее. За мамой,
замыкая процессию, двигался второй мертвяк. Не такой свеженький, как
первый, но, пожалуй, более крупный.
- Мама! - крикнула Нава и бросилась навстречу. Оказывается,
одиночество ей уже наскучило. Слишком много тревожных вопросов, не имевших
очевидных ответов, порождало оно.
Мама тоже улыбалась, но Нава сразу почувствовала, что в улыбке этой
больше покровительства и снисхождения к ее детским эмоциям, чем радости.
Нава даже остановилась, не добежав до мамы, будто споткнулась об эту
улыбку. Объятий не получилось, хотя шедший впереди мертвяк и уступил Наве
дорогу.
- Ну, здравствуй... Подруга, - чуть замявшись, поприветствовала ее
мама, - приветствую твое вступление в наши славные ряды. Великие дела ждут
тебя.
- Мама! Ну, почему ты такая... неживая?! - воскликнула Нава.
- Не понимаю... А-а-а... Ты имеешь в виду все эти слюни и сопли
полулюдков... Я думала, ты уже излечилась. Наверное, ты еще слишком молода?
Детям нужны ласки как свидетельство защиты... Ну, иди, я тебя обниму.
- Да нет, спасибо, - сделала шаг назад Нава.
- Обиделась, - усмехнулась мать. - Что ж, дабы ты быстрей повзрослела,
буду откровенна: мне неприятны воспоминания о том, как я тебя зачала и как
рожала.
- Потому что над тобой насмехаются подруги?
- Да что они понимают, - вздохнула мать. - Ни им, ни тебе этого уже не
понять.
- Значит, - сделала вывод Нава. - Ты предпочитаешь, чтобы мы были
подругами, а не матерью и дочерью?