"Ирина Николаевна Васюченко. Деточка Незнамова и все такое прочее " - читать интересную книгу автора

все вылетело. Прям как в сериале. Еще анекдот был в наши, в седые
гагаринские времена, парень из татарской глубинки в космосе, паникует, забыл
позывные: "Я Хабибулин, кто я? Я Хабибулин, кто я?" А родная партия ему в
ответ: "Сокол ты, жопа, Сокол!" Люб, я тот самый Сокол... Ты, небось, и не
помнишь, шестьдесят третьего года рождения, молодая моя женка, вон как
хлюпает, любит, повезло, не ценил...
- Слушай, мне тут сон... или от наркоза... не поверишь, как целая
жизнь...
- Не тормози, сникерсни! - вдруг басом рявкнул отпрыск и с размаху
ткнул папе в глотку толстенную конфетину. Сработав кляпом, едва не перекрыв
дыхание, это липкое бревно помешало продолжить рассказ, которого, как он
сообразит, продрав глаза поутру, и начинать-то не следовало. Поступок чада
был внушен не иначе как высшими силами. Люба, если бы знала, что к чему, как
член братства целителей тела и духа "Гон-Цы", обязательно усмотрела бы здесь
благодатное вмешательство космических начал, супруг же не преминул бы
съехидничать, что в таком разе само изобретение сникерса санкционировано
теми же силами в предвидении момента, когда некоему гражданину Федькину
лучше будет заткнуться. Да и не сникерса, мелочиться в таком вопросе
неуместно и, если хочешь знать, кощунственно, речь надлежит вести по меньшей
мере о кондитерской промышленности в целом или даже, возьмем круче... Тут
она бы перебила, что он так говорит специально, назло ей, и беда не столько
в том, что он не видит Истины, это поправимо, сколько в его склонности ко
злу, к нелюбви, вот что снова и снова встает между ними... диалоги такого
рода обычно кончались слезами для нее и как минимум пятью банками пива для
него. Но высшим силам вся эта бодяга в настоящий момент была, как видно, без
надобности, да и пивка в реанимации фиг раздобудешь. Так что ничего
подобного не произошло. Больной поперхнулся, закашлялся, постанывая и
отплевываясь великолепным молочным шоколадом, мать с детишками выперли вон
из палаты, а ему под нравоучительное бормотанье, что "теперь нечего
жаловаться", вкатили в вену такое, отчего вопрос, кто он, разом утратил все
свое, может статься, мнимое значение.


* * *
II. ПРОЗВИЩЕ САМОЗВАНКИ

Он проваляется в больнице месяца полтора. А теряться в догадках, что же
на самом деле произошло, ему предстоит и того дольше. Ничего, разберется.
Только одного ему не выяснить: какая связь между странностями, с ним
приключившимися, и тем, что без малого полстолетия тому назад жила-была в
поселке близ Москвы юная особа, к немалой своей досаде и наперекор природной
фамилии на восьмом году жизни подцепившая, как случайную хворь, прозвище
Деточка Незнамова.
Надобно заметить, что неосведомленность нашего героя в порядке вещей.
Та же участь постигает многих. Не только рогатые мужья, обманутые жены,
дети, усыновленные во младенчестве, и граждане, свято верящие своим
правительствам, но, может статься, все мы, включая бесчестных правителей и
неверных супругов, живем и умираем, понятия не имея о некоторых
существенных, чего доброго, самоважнейших обстоятельствах собственной
судьбы.