"Дэвид Вебер. Дорога ярости " - читать интересную книгу автора

Они проникли глубоко внутрь резервуаров мощи и целеустремленности, превращая
их в нечто узнаваемое, родное. Под всей этой ерундой о милосердии и
справедливости Тисифона видела зеркало души Алисии Де Фриз и узнавала в
нем... себя.
Нефритовые глаза открылись. Тьма прижималась к окну спартанской
комнаты, завывая с бесконечным терпением зимнего ветра Мэтисона.
Приглушенные огоньки бросали отблески в комнату. Мониторы нежно, почти бодро
жужжали. Алисия Де Фриз глубоко и медленно вздохнула. Она повернула голову
на подушке, изучая тишину вокруг, увидела винтовку на столике. Оружие
мерцало во тьме, как сама память, и должно было бы внести в нее агонию
воспоминаний.
Этого не случилось. И это было странно. Все образы были с ней, ясные и
смертельные в своих четких деталях. Все, кого она любила, были мертвы,
уничтожены с циничным садизмом. Но агония не овладела ею.
Она подняла руку ко лбу и нахмурилась. Мысли были яснее, чем обычно, но
странно разделены.
Мелькали воспоминания, безжалостные и четкие, как голографическое
видео, но удаленные, как будто она смотрела сквозь замедляющие время линзы.
Что-то дразнящее приберегалось напоследок...
Рука замерла, глаза расширились, когда она внезапно вспомнила о
завершающем безумии. Голос в голове! Ерунда. И все же... Она оглядела
комнату, в которой находилась, понимая, что не могла выжить и увидеть все
это.
<Ты должна была выжить, сказал холодный ясный голос. Я обещала тебе
месть. Чтобы мстить, ты должна жить.>
Она замерла, громадными глазами уставившись во тьму, но в их глубине не
было паники. Они были холодными и тихими, потому что ужас тихого голоса
ослаблялся стеклянным щитом, присутствие которого она ощущала, не прикасаясь
к нему.
- Кто... ты? - спросила она пустоту, и глубоко внутри ее раздался
беззвучный смех.
<Смертные забыли нас, увы. Как вы непостоянны... Ты можешь называть
меня Тисифоной.>
- Тисифона... - Что-то знакомое ускользало от нее в этом имени...
<Ну, ну.>
Голос звучал, как хрустальный, звенел, казалось, готовый разбиться.
Этот безмятежный, успокаивающий характер казался ему чуждым.
<Когда-то ваш род называл нас эриниями. Это было очень давно. Нас было
трое: Алекто, Мегера... и я. Я - последняя из фурий, малышка.>
Глаза Алисии открылись еще шире, а затем закрылись совсем. Самый
простой ответ уже пришел к ней: она сошла с ума. Это, конечно, было более
рационально, чем беседа с персонажем античной мифологии. Но она знала, что
ответ неверный. Ее губы дернулись. Сумасшедшие всегда знают, что они
нормальны. И кто, кроме сумасшедшей, был бы так спокоен в подобный момент?
<При всех своих навыках вы, люди, совершенно слепы. Вы потеряли
способность верить в то, чего не можете потрогать. Разве ваши "ученые" не
имеют ежедневно дело с вещами, которые могут лишь описать?>
- Сдаюсь, - пробормотала Алисия, встряхнувшись. Иммобилизующий бандаж
держал ее левую ногу в колене и бедре легче, чем пластикаст, но мешал
приподняться на локтях. Она отбросила волосы с лица и огляделась. Увидев