"Схороните мое сердце у Вундед-Ни" - читать интересную книгу автора (Браун Ди)

XI. ВОЙНА ЗА СПАСЕНИЕ БИЗОНОВ

После битвы на реке Уошито в декабре 1868 г. генерал Шеридан приказал всем шайенам, арапахам, кайовам и команчам явиться в форт Кобб и сдаться; в противном случае им грозит истребление, так как его «синие мундиры» будут их преследовать и убивать (см. главу VII). Короткая Рубаха, ставший вождем шайенов после смерти Черного Котла, привел их в форт. Желтый Медведь привел арапахов. Несколько предводителей из команчей — в частности, Тосави, которому Шеридан сказал, что хороший индеец — только мертвый индеец, также привели своих людей сдаваться. Однако гордые и свободные индейцы кайова не выказали никакого желания иметь дело с Шериданом, и он приказал Крепкому Заду Кастеру либо заставить их сдаться, либо уничтожить их.

Индейцы кайова никак не могли понять, зачем им надо идти в форт Кобб сдавать оружие и жить на подачки белых людей. По договору, подписанному вождями в Медисин-Лодж в 1867 г., индейцы кайова получили территорию, где они могли жить, и право охотиться на любой земле к югу от реки Арканзас, «пока бизоны будут водиться там в количестве, достаточном для охоты». Между рекой Арканзас и западными притоками Ред-Ривер равнины были черными от тысяч бизонов, вытесненных сюда с севера вследствие распространения цивилизации белого человека. У индейцев кайова было много быстроногих коней, а когда не хватало охотничьего снаряжения, они и с помощью стрел могли убить достаточное количество животных, чтобы обеспечить себе пропитание, одежду и кров.

И тем не менее длинная колонна верховых солдат в синих мундирах приблизилась к зимнему лагерю кайовов на реке Рейни-Маунтин-Крик. Не желая сражаться, Сатанта и Одинокий Волк в сопровождении эскорта воинов выехали на переговоры с Кастером. Сатанта был большим и сильным мужчиной с черными как смоль волосами, ниспадавшими на его огромные плечи. У него были мощные мускулистые руки и ноги, и на его открытом лице выражалась полная уверенность в своей силе. Его лицо и тело были покрыты блестящей красной краской, а к его копью были прикреплены красные вымпелы. Он любил отчаянную скачку и отчаянный бой. Он любил поесть и выпить со вкусом и посмеяться от души. Ему доставлял наслаждение даже вид его врагов. Подъезжая к великому Кастеру, он сиял от удовольствия. Он протянул Кастеру руку, но Тот погнушался коснуться ее.

Сатанта достаточно часто бывал в фортах Канзаса и знал о предрассудках белых людей, потому он сдержал свой гнев. Он не хотел, чтобы его народ был уничтожен, подобно народу Черного Котла. Переговоры начались сдержанно. Два переводчика едва поспевали за обменом репликами. Поняв, что переводчики знают меньше слов на языке кайовов, чем сам он английских, Сатанта подозвал одного из своих воинов по имени Шагающая Птица, который знал много английских слов, научившись им у белых погонщиков скота. Шагающая Птица надменно обратился к Кастеру, но солдатский вождь отрицательно покачал головой — он не понимал выговора этого кайова. Шагающая Птица хотел, чтобы его поняли, он подошел к Кастеру и, поглаживая его руку, подобно тому как солдаты при нем поглаживали своих жеребцов, стал приговаривать:

«Ну, ну, старая кляча, сухин сын, сухин сын».

Никто не рассмеялся. В конце концов переводчикам удалось объяснить Сатанте и Одинокому Волку, что те должны привести своих индейцев кайова в форт Кобб или солдаты Кастера уничтожат их. Затем, в нарушение правила мирных переговоров, Кастер неожиданно приказал арестовать вождей и их эскорт, объявив, что они будут доставлены в форт Кобб, где будут содержаться в заключении до тех пор, пока их народ не присоединится к ним. Сатанта спокойно принял к сведению объявление об аресте, сказав только, что ему необходимо послать вестника, чтобы вызвать в форт свой народ. Он отправил своего сына в селение индейцев кайова, но вместо того, чтобы приказать своему народу идти за ним следом в форт Кобб, он велел им уходить на запад, в страну бизонов.

Каждую ночь, пока колонна солдат Кастера двигалась обратно в форт Кобб, кому-нибудь из арестованных кайовов удавалось бежать. Однако Сатанта и Одинокий Волк слишком тщательно охранялись и не могли спастись бегством. К тому времени, как «синие Мундиры» достигли форта, все их пленники, кроме этих двух вождей, бежали. Разгневанный этим, генерал Шеридан объявил, что Сатанта и Одинокий Волк будут повешены, если их народ не явится в форт Кобб и не сдастся.

Вот так обманом и вероломством народ кайова вынудили отказаться от его свободы. Только один из младших вождей по имени Женское Сердце бежал со своими людьми в Стейкид-Плейнс, где примкнул к дружественным команчи-квахади.

Чтобы внимательно наблюдать за индейцами кайова и команчами, армейские власти построили новый солдатский городок в нескольких милях от пограничной реки Ред-Ривер, назвав его форт Силл. Генерал Бенджамин Грайерсон, герой Гражданской войны, командовал новыми войсками, состоявшими в основном из солдат-негров десятого кавалерийского полка. Индейцы называли их солдаты-бизоны из-за цвета их кожи и густоты волос. Вскоре с востока прибыл агент, который начал учить их, как жить обработкой земли вместо охоты на бизонов. Его имя было Ловри Татум, но индейцы называли его Лысый, поскольку на его голове вовсе не было волос.

Генерал Шеридан по прибытии в новый форт освободил из-под ареста Сатанту и Одинокого Волка и держал с ними совет, на котором он бранил вождей за их прежние поступки и советовал слушаться присланного агента.

«Что бы ты ни сказал мне, — ответил Сатанта, — я буду держаться твоих слов. Я возьму их в руки и прижму к сердцу. Я не изменю ни на йоту своего мнения — протянете ли вы мне руку или потянете меня на виселицу. Мое мнение останется все тем же. То, что вы сказали сегодня, открыло мне глаза, и мое сердце тоже открылось. Вся эта земля отдана вам, чтобы вы проложили на ней путь, по которому мы пойдем. Теперь я намерен вступить на тропу белого человека, сеять и выращивать зерно… Больше вы не услышите о том, что индейцы кайова убивают белых людей… Я не лгу вам. Я говорю правду».

Ко времени сева кукурузы две тысячи кайовов и две с половиной тысячи команчей были размещены в новой резервации. Команчи относились с некоторой иронией к тому, что правительство заставляет их отказаться от охоты на бизонов и заняться земледелием. Когда-то у команчей в Техасе было развито сельское хозяйство, но туда пришли белые люди, захватили их плодородные земли, вынудив индейцев охотиться на бизонов, чтобы выжить. Теперь этот добрый старик, Лысый Татум, пытался объяснить им, что они должны встать на путь белого человека и заняться земледелием, как будто индейцы ничего не знают о том, как выращивать кукурузу. Разве не индейцы научили белых людей сеять и выращивать кукурузу?

С кайовами дело обстояло совсем иначе Воины смотрели на это ковыряние в земле как на женское занятие, недостойное наездника и охотника. Кроме того, если им бывало необходимо зерно, они могли обменять пеммикан и одежду из кожи на зерно у индейцев племени вичита, как это повелось искони. Вичитам нравилось выращивать зерно, и они были слишком жирными и ленивыми, чтобы охотиться на бизонов. В середине лета кайовы стали жаловаться Лысому Татуму на то, что их ограничили земледелием. «Мне не нравится кукуруза, сказал ему Сатанта — У меня от нее болят зубы». Сатанте также надоело жилистое мясо лонгхорнов, и он просил Татума отпустить ему оружие и охотничье снаряжение, чтобы кайовы могли отправиться охотиться на бизонов.

Этой осенью кайовы и команчи собрали около четырех тысяч бушелей кукурузы. Зерна хватило ненадолго, после того как оно было распределено между пятью с половиной тысячами индейцев, которые к тому же кормили им несколько тысяч коней. К весне 1870 г. наступил голод, и Лысый Татум разрешил индейцам пойти охотиться на бизонов.

В Месяц Лета 1870 г. кайовы устроили Большую пляску Солнца у северного притока Ред-Ривер. Они пригласили в качестве гостей команчей и южных шайенов. Во время церемоний многие разочарованные воины говорили о том, что им следует остаться на равнинах и жить, не нуждаясь, охотой на бизонов, вместо того чтобы возвращаться в резервацию и получать там жалкие подачки.

Десять Медведей, из племени команчей, и Птица, Бьющая Ногой, из кайова, были против таких разговоров; они считали, что для племен будет лучше, если они по-прежнему будут держаться белого человека. Молодые команчи не осуждали Десять Медведей — в конце концов, он был слишком стар для охоты и боя. Но юноши кайова с презрением отнеслись к советам Птицы, Бьющей Ногой, ибо он был великим воином до того, как белые люди заперли его в резервации. Теперь он говорил, подобно женщине.

Как только пляска кончилась, много юношей поскакало в Техас охотиться на бизонов и совершать набеги на техасцев, захвативших их земли. Они были особенно сердиты на тех белых охотников, которые приходили сюда из Канзаса и убивали тысячи бизонов; эти охотники брали только шкуры, оставляя окровавленные туши животных гнить на равнинах. Кайовам и команчам казалось, что белым людям ненавистна вся природа. «Это старая страна, — бранил Сатанта Громового Старца Хенкока, встретившись с ним в форте Ларнед в 1867 г., - но вы вырубили леса, и теперь эта страна вовсе ничего не стоит». В Медисин-Лодж-Крик он вновь жаловался комиссии, заключавшей мир: «Давным-давно эта страна принадлежала нашим отцам, но вот я поднялся вверх по реке и увидел солдатские лагеря на ее берегах. Эти солдаты валят мой лес, они убивают моих бизонов, и, когда я вижу это, мое сердце готово разорваться; я скорблю».

Весь Месяц Лета 1870 г. воины, оставшиеся в резервации, немилосердно издевались над Птицей, Бьющей Ногой, который предпочитал земледелие охоте. Наконец, Птица, Бьющая Ногой не выдержал. Он организовал боевой отряд и включил в него главных своих мучителей — Одинокого Волка, Белого Коня и старого Сатанка, — они должны были сопровождать его в набегах на Техас. У Птицы, Бьющей Ногой тело было не таким большим и не таким мускулистым, как у Сатанты. Он был худощав, жилист, и кожа его была светлой. Возможно, он был чувствителен к упрекам отчасти и потому, что не был чистокровным кайовом; один его дед был из племени кроу.

С сотней воинов, следовавших за ним, Птица, Бьющая Ногой переправился через пограничную реку Ред-Ривер и умышленно захватил почтовый дилижанс, бросив тем самым вызов солдатам из форта Ричардсон, штат Техас. Когда «синие мундиры» вышли сражаться, Птица, Бьющая Ногой продемонстрировал свое искусство ведения боя: завязав фронтальную схватку с солдатами и одновременно ударив двумя колоннами с фланга и с тыла, он взял противника в клещи. Потрепав солдат в течение восьми часов под палящим солнцем, Птица, Бьющая Ногой прекратил бой и с триумфом повел своих воинов обратно в резервацию. Он доказал свое право быть вождем, но с этого дня он намеревался радеть лишь о мире с белым человеком.

С наступлением холодов многие бродячие отряды вернулись в свои лагеря вблизи форта Силл. Однако несколько сот кайовов и команчей остались зимовать на равнинах. Генерал Грайерсон и Лысый Татум бранили вождей за набеги в Техасе, но им нечего было возразить против сушеного мяса бизонов и одежды из шкур, привезенных охотниками для того, чтобы их семьи, получавшие скудный государственный паек, могли пережить еще один зимний сезон.

В ту зиму вокруг костров в лагере кайовов много говорили о белых людях, наступавших со всех четырех сторон. Старый Сатанк горевал о своем сыне, убитом в прошлом году техасцами. Сатанк принес останки сына обратно в лагерь и поместил их на помосте в особом вигваме, и теперь он постоянно говорил о своем сыне как о спящем, не как о мертвом, и каждый день оставлял около этого возвышения еду и воду, чтобы сыну было чем подкрепиться при пробуждении. По вечерам старый Сатанк сидел, глядя сощурившись на пламя костра, и поглаживал костлявыми пальцами свои седые усы. Казалось, что он ждет каких-то событий.

Сатанта беспокойно бродил по лагерю; он все время говорил, предлагая другим вождям различные решения их проблем. Отовсюду до них доходили слухи о том, что стальная колея для Железного коня дошла уже до страны бизонов. Индейцы знали, что железные дороги распугали бизонов на реках Платт и Смоки-Хилл, они не могли допустить, чтобы железная дорога прошла через их охотничьи угодья. Сатанта хотел поговорить с офицерами в форте и убедить их в том, что они должны увести прочь своих солдат и дать кайовам возможность жить как прежде, без всякой железной дороги, распугивающей стада бизонов.

Большое Дерево был более непосредственным. Он хотел пробраться ночью в форт, поджечь тамошние постройки и перебить всех солдат, когда те станут из них выбегать. Старому Сатанку не нравились эти речи. Он утверждал, что переговоры с офицерами — это лишь пустая трата слов и что, даже если они убьют всех солдат в форте, на место убитых прибудут другие и их будет еще больше. Белые люди подобны койотам: сколько их ни убивай, их становится все больше. Если кайовы хотят изгнать белых людей из своей страны и спасти бизонов, они должны начать с поселенцев, которые продолжают огораживать траву, строят дома, железные Дороги и уничтожают дичь.

Весной 1871 г. генерал Грайерсон разослал дозоры своих чернокожих солдат охранять притоки Ред-Ривер, но воинам очень хотелось вновь увидеть бизонов, и они сумели обойти этих солдат. Везде, где бы они ни оказывались этим летом на равнинах Техаса, они обнаруживали еще больше оград, еще больше ферм, еще больше белых охотников со смертоносными дальнобойными винтовками, Истребляющих редеющие стада бизонов.

Этой весной в Месяце Листьев несколько вождей кайовов и команчей собрали большую группу охотников на северном притоке Ред-Ривер, надеясь найти там бизонов, не покидая резервации. Но в этих местах было мало бизонов, почти все стада ушли далеко в Техас. Теперь по вечерам вокруг костров они вновь говорили о том, как белые люди, особенно техасцы, стараются стереть индейцев с лица земли. Скоро их Железный конь побежит через прерии, и все бизоны исчезнут. Маманти, Ступающий По Небу, Великий шаман, полагал, что настало время всем индейцам идти в Техас и самим стереть белых людей с лица земли.

Они подготовились к походу, и в середине мая боевой отряд, избежав столкновения с дозорами, переправился через Ред-Ривер в Техас. Сатанта, Сатанк, Большое Дерево и многие другие вожди были в этом отряде, но, поскольку этот набег привиделся шаману Маманти, последний и стал его предводителем. 17 мая Маманти остановил воинов на холме, господствующем над баттерфилдской дорогой между фортами Ричардсон и Белкнап. Там они выжидали в течение ночи и до полудня следующего дня, когда увидели армейскую санитарную повозку в сопровождении верховых, направлявшуюся по дороге на восток. Некоторые воины хотели напасть на повозку, но Маманти отказался дать сигнал к атаке. Он убедил их в том, что вскоре за повозкой последует гораздо более богатая добыча, возможно даже обоз с винтовками и боеприпасами. (Индейцы не знали, что в этой армейской повозке находился не кто иной, как сам Великий Воин Шерман, инспектировавший юго-западные военные гарнизоны.)

Как и предсказывал Маманти, через несколько часов индейцы увидели обоз из десяти груженных чем-то фургонов. В должный момент Маманти дал знак Сатанте, который держал наготове горн. Сатанта сыграл сигнал, и воины толпой бросились вниз по склону холма. Погонщики построили заслон из фургонов и оказали отчаянное сопротивление, но натиск кайовов и команчей был слишком силен. Воины прорвались через круговой заслон, убили семь погонщиков и дали остальным бежать в расположенные неподалеку заросли, пока сами грабили фургоны. Ни винтовок, ни боеприпасов, ничего, кроме зерна, они не нашли. Они выпрягли из фургонов мулов, привязали своих раненых к лошадям и поехали на север к Ред-Ривер.

Через несколько дней Великий Воин Шерман прибыл в форт Силл. После того как генерал Грайерсон познакомил его с Лысым Татумом, Шерман спросил последнего, не отсутствовал ли кто-нибудь из кайовов или команчей в резервации в последнюю неделю. Татум обещал выяснить этот вопрос.

Вскоре несколько вождей прибыли в резервацию получать свой еженедельный паек. Птица, Бьющая Ногой, Сатанк, Большое Дерево, Одинокий Волк и Сатанта были в их числе. Агент Татум вызвал их к себе в контору. С присущей ему добродушной серьезностью Татум спросил вождей, не слышали ли они о нападении на обоз в Техасе, и сказал, что, если кто-либо знает что-нибудь об этом происшествии, он охотно выслушает его рассказ.

Несмотря на то что набег возглавлялся Маманти, немедленно поднялся Сатанта и заявил, что он был предводителем набега. Делались различные предположения, почему он так поступил. Было ли это тщеславием? Хвалился ли он попросту или чувствовал, что, будучи главным вождем, он должен принять всю ответственность на себя? Во всяком случае, он использовал эту возможность для того, чтобы упрекнуть Татума в дурном обращении с индейцами:

«Я вновь прошу у тебя оружия и снаряжения, которое ты не поставляешь нам, отказывая нам и во многих других просьбах. Ты не слушаешь моих слов. Белые люди собираются провести железную дорогу через нашу страну. Этого нельзя допустить. Несколько лет тому назад нас за волосы притащили к этим техасцам, с которыми нам теперь приходится сражаться… Когда генерал Кастер был здесь два или три года назад, он арестовал меня и держал в заключении несколько дней. Но теперь не принято арестовывать индейцев, и вряд ли это вновь войдет в обычай. Помня об этих обидах, я собрал недавно около сотни воинов под водительством Сатанка, Орлиного Сердца, Большого Дерева, Большого Лука и Проворного Медведя… Мы отправились в Техас, где захватили обоз неподалеку от форта Ричардсон… Если кто-нибудь из индейцев явится сюда и станет утверждать, что это он предводительствовал отважным отрядом, он скажет вам неправду, ибо я сам был предводителем отряда».

Татум остался внешне невозмутимым, выслушав удивительную речь Сатанты. Он сказал Сатанте, что не уполномочен отпускать индейцам оружие и снаряжение, но что Великий Воин Шерман находится сейчас в форте Силл, и, если вожди желают ходатайствовать перед Шерманом о получении оружия и снаряжения, они вольны это сделать.

Пока вожди кайовов совещались о том, имеет ли смысл держать совет с Шерманом, Татум сообщил генералу Грайерсону о том, что Сатанта признался, что предводительствовал нападением на обоз и назвал других вождей, принимавших участие в этом деле. Вскоре после того, как Грайерсон получил это сообщение и передал его Шерману, Сатанта один прибыл в штаб форта и попросил свидания с Великим Солдатским Вождем из Вашингтона. Шерман сам вышел на ступени широкого крыльца, пожал руку Сатанте и попросил его созвать всех вождей на совет.

Большинство вождей явились добровольно, но старого Сатанка солдаты заставили присутствовать силой. Большое Дерево пытался бежать, но был пойман. Орлиное Сердце бежал, увидев, как арестовывают остальных. Как только вожди собрались на ступенях крыльца, Шерман объявил им, что он берет под арест Сатанту, Сатанка и Большое Дерево за то, что они убили гражданских погонщиков в Техасе. Более того, его солдаты вернут вождей в Техас, где они предстанут перед тамошним судом.

Сатанта, откинув одеяло, потянулся за пистолетом, крикнув на языке кайовов, что он скорее умрет, чем пойдет пленником в Техас. Шерман невозмутимо скомандовал; ставни на окнах крыльца растворились, и дюжина карабинов была наведена на вождей. Штаб был полон чернокожих солдат десятого кавалерийского полка.

Тут поднялся Птица, Бьющая Ногой, чтобы возразить, и сказал: «Вам нужны эти люди, чтобы убить их. Но это мои люди, и я не выдам вам их. И вы и я умрем здесь сейчас же».

В этот момент прибыл отряд кавалеристов. Пока кавалеристы выстраивались вдоль частокола напротив крыльца, прискакал Одинокий Волк. Не обращая внимания на солдат, он небрежно спешился, привязал свою лошадь к ограде и положил два скорострельных карабина на землю. Некоторое время он оставался на месте, подтягивая ремень, на котором висел его пистолет. Он смотрел подозрительно, но на лице его было выражение удовлетворенного презрения. Потом он поднял свое оружие и зашагал к крыльцу. Подойдя к ступеням, он протянул свой пистолет ближайшему вождю и громко произнес на языке кайовов: «Пусти из него дым, если что». Он бросил один из карабинов какому-то вождю и сам уселся на крыльце, направив оставшийся у него карабин на Шермана и пристально глядя на того без всякого страха.

Офицер выкрикнул команду, и кавалеристы взяли карабины наизготовку, взведя курки.

Сатанта раскинул руки. «Нет, нет, нет!» — закричал он.

Шерман спокойно приказал солдатам опустить оружие.

8 июня, в Месяц Лета, солдаты погрузили трех вождей в фургоны, чтобы отправить их в далекий форт Ричардсон. В наручниках, с ногами, скованными цепью, Сатанту и Большое Дерево втолкнули в один фургон, а Сатанка — в другой.

Когда фургоны в сопровождении кавалеристов выехали из форта, старый Сатанк затянул Песню Смерти своего военного общества:

Солнце, ты пребудешь вечно, но мы, воины, умрем. Земля, ты пребудешь вечно, но мы, воины, умрем.

Он указал на одно дерево, стоявшее там, где дорога пересекала ручей. «Я не поеду дальше этого дерева», — крикнул он и набросил одеяло себе на голову. Под одеялом, в кровь раздирая себе руки, он освободил их от наручников. Выхватив спрятанный в одежде нож, он с отчаянным криком бросился на ближайшего конвоира, ударил его ножом и вытолкнул из фургона. Через мгновение он вырвал карабин еще у одного из изумленных конвоиров. Лейтенант скомандовал внешней охране открыть огонь. Раздался залп, и старый Сатанк упал. Фургоны остановились, и в течение часа солдаты ждали, пока Сатанк умрет. Потом они швырнули его тело в придорожную канаву и двинулись дальше в Техас.

Судебный процесс по обвинению Сатанты и Большого Дерева в убийстве начался 5 июля 1871 г. в здании суда города Джексборо, штат Техас. Присяжные из фермеров и ковбоев с пистолетами за поясом слушали свидетельские показания в течение трех дней и, выслушав их, немедленно вынесли обвинительное заключение. Судья приговорил заключенных к повешению. Однако губернатор Техаса был достаточно благоразумен и, опасаясь, что эта казнь может поднять кайовов на войну, заменил ее на пожизненное заключение в тюрьме города Хантсвилл.

Теперь индейцы кайова лишились трех самых могущественных своих вождей. В течение осени многие юноши небольшими группами ускользнули из резервации и присоединились к индейцам, которые вели прежний, свободный образ жизни, держась равнин Стейкид-Плейнс. Избегая столкновений с белыми охотниками и поселенцами, они следовали за стадами бизонов между реками Ред-Ривер и Канейдиан. С наступлением Месяца Отлета Гусей они разбили зимние лагеря в каньоне Пало-Дуро. Команчи-квахади преобладали в этой группе индейцев, но они радушно принимали приходивших к ним кайовов, которых становилось все больше.

Одинокий Волк охотился вместе с индейцами квахади и, возможно, подумывал о том, чтобы примкнуть к ним, однако в начале 1872 г. он начал борьбу с Птицей, Бьющей Ногой, поспорив о том, какой путь следует избрать индейцам резервации. Птица, Бьющая Ногой и Оступающийся Медведь хотели идти тропой белого человека, даже если ради этого придется отказаться от охоты на бизонов в Техасе. Одинокий Волк был против таких речей. Кайовы не могут жить, не охотясь на бизонов. Если белые люди упрямо настаивают на том, чтобы индейцы оставались на территории резервации, она должна быть расширена до реки Рио-Гранде на юге и до Миссури на севере.

То, что решительные доводы Одинокого Волка нашли мощную поддержку, стало очевидным, когда кайовы, игнорируя Птицу, Бьющую Ногой и Оступающегося Медведя, избрали его главным предводителем своей миссии в Вашингтон. В августе Бюро по делам индейцев пригласило делегации всех недовольных племен этой территории посетить Вашингтон, чтобы обсудить договорные обязательства.

Когда специальный уполномоченный комиссии Генри Альворд прибыл в форт Силл, чтобы сопровождать делегацию индейцев кайова в Вашингтон, Одинокий Волк сообщил этому уполномоченному, что он не может ехать в Вашингтон без предварительной консультации с Сатантой и Большим Деревом. Хотя они и находились в техасской тюрьме, Сатанта и Большое Дерево оставались вождями племени, и без их совета никакое решение не могло быть принято в Вашингтоне.

Альворд был ошарашен этим заявлением, но, сообразив, что Одинокий Волк всерьез намерен настаивать на своем требовании, Уполномоченный начал утомительные переговоры о встрече с заключенными вождями. С некоторой неохотой губернатор Техаса наконец согласился освободить своих знаменитых узников, передав их на время под контроль армии Соединенных Штатов. 9 сентября 1872 г. вожди в наручниках были переданы в ведение чрезвычайно осторожного кавалерийского офицера из Далласа, штат Техас, и двинулись в направлении форта Силл. Вслед за эскортом кавалеристов двигались отряды вооруженных техасцев, каждый из которых мечтал прославиться, убив Сатанту или Большое Дерево.

К тому времени, как эта процессия приблизилась к форту Силл, исполняющий обязанности командира форта пришел в такое беспокойство, что послал разведчика из штатских передать кавалерийскому офицеру, чтобы тот увел куда-нибудь своих заключенных. «Индейцы, находящиеся в резервации возле форта Силл, настроены мрачно, угрожающе и воинственно… Привести сюда Сатанту, их главного военного вождя, в наручниках и ожидать, что его можно будет увести обратно в тюрьму штата без неприятностей или даже отчаянной борьбы, почти невозможно. Посему я прошу, несмотря на ваш прямой приказ, напротив, не приводить их сюда, в резервацию, но доставить в нынешний конечный пункт железной дороги, связывающей Миссури, Канзас и Техас».

Тогда уполномоченный убедил кайовов в том, что встреча с Сатантой и Большим Деревом должна быть устроена в великом городе Сент-Луисе. Альворд объяснил, что добираться туда придется сначала в фургоне до железной дороги, а затем на Железном коне. В сопровождении воинов делегация недоверчивых кайовов проехала 165 миль на восток к местечку Атока, находящемуся на Индейской территории и являющемуся конечной станцией железной дороги, связывающей Миссури, Канзас и Техас.

В Атоке эти смехотворные перипетии достигли своей кульминации. Как только Альворд прибыл туда с делегацией Одинокого Волка, он получил послание от кавалерийского офицера охраны о том, что тот доставит Сатанту и Большое Дерево к означенной железнодорожной станции и передаст вождей в ведение уполномоченного. Альворда беспокоила такая перспектива. Железнодорожная станция была уединенным местом, и уполномоченный опасался, что, если Сатанта внезапно явится там, эмоциональная реакция индейцев может создать неконтролируемую ситуацию. Он поспешно отправил гонца обратно к офицеру конвоя, умоляя его спрятать своих узников где-нибудь в дубраве и держать их там до тех пор, пока он не отправит делегацию кайовов в Сент-Луис.

Наконец 29 сентября в специальном помещении Эверет-Хауса в Сент-Луисе Сатанта и Большое Дерево отпраздновали свое временное освобождение вместе с Одиноким Волком, который сделал это освобождение возможным. Уполномоченный Альворд, описывая эту встречу как «весьма впечатляющее и трогательное зрелище», очевидно, не понял того, что вожди кайовов были. заняты важным делом. Прежде чем Сатанта и Большое Дерево отправились обратно в тюрьму, Одинокий Волк уже точно знал, чего он со своей миссией должен добиваться в Вашингтоне.

Одновременно с кайовами и другие индейские делегации прибыли в Вашингтон: несколько младших вождей апачей, группа арапахов и несколько команчей. Команчи-квахади, являвшиеся реальной силой в племени, не прислали никого; Десять Медведей представлял клан ямпарика, Тосави — клан пенетекас.

Официальные лица в Вашингтоне устроили для индейцев множество экскурсий и продемонстрировали им военную мощь правительства. Индейцы присутствовали на полной воскресной службе в методистской церкви, содержание службы им перевели специальные переводчики. Индейцы также были на приеме у Великого Отца Улисса Гранта в Восточной комнате Белого дома. После того как все обменялись приветственными речами, приправленными обычной лестью, член комиссии по делам индейцев Френсис Уокер обратился сразу к кайовам и команчам. Он предъявил им поразительный ультиматум: «До 15 декабря кайовы и команчи, чьи представители находятся здесь: все вожди, предводители, воины и их семьи в полном составе, — должны стать лагерем в радиусе десяти миль вокруг форта Силл и тамошнего агентства, они должны оставаться там до весны, не устраивая никаких волнений, и не должны покидать этой территории без специального разрешения своего агента». Затем он сказал, что команчи-квахади и другие отряды, отказавшиеся прислать своих представителей в Вашингтон, вскоре услышат о том, что войска Соединенных Штатов направлены против них. Более того, каждый индеец, который не станет лагерем в десятимильной зоне вокруг форта Силл к 15 декабря, будет рассматриваться как враг правительства Соединенных Штатов, таких индейцев солдаты будут убивать, где бы они их ни обнаружили.

Десять Медведей и Тосави ответили, что отряды команчей поступят так, как того хочет Великий Отец, однако Одинокий Волк высказал сомнение в том, удастся ли ему навязать такой ультиматум всем кайовам. Он объяснил, что Сатанта и Большое Дерево являются военными вождями племени, и до той поры, пока техасцы держат их в тюрьме, многие юноши будут вынуждены вести войну с техасцами. Мир может быть достигнут только в том случае, если Сатанте и Большому Дереву будет дана свобода и они вернутся в резервацию, где смогут удерживать юношей от набегов на Техас.

Конечно, это условие было продумано во время «впечатляющей и трогательной» встречи вождей кайовов в Сент-Луисе. Маневр Одинокого Волка был достоин опытного дипломата, и, хотя член комиссии Уокер не был уполномочен отдавать приказ губернатору Техаса об освобождении Сатанты и Большого Дерева, он в конце концов вынужден был пообещать освободить вождей, прежде чем Одинокий Волк согласится на его ультиматум. Более того, Одинокий Волк поставил крайний срок освобождения — не позже конца Месяца Бутонов и начала Месяца Листьев, то есть до конца марта 1873 г.

Одним из результатов визита индейцев в Вашингтон было окончательное отчуждение Десяти Медведей от команчей. В то время как Одинокий Волк вернулся в резервацию героем, индейцы совершенно игнорировали Десять Медведей как вождя. Больной и измученный, этот старый поэт равнин пал духом и скончался 23 ноября 1872 г. «Весь народ, за исключением его сына, говорил учитель из агентства Томас Баттей, — отвернулся от него».

Тем временем, согласно предупреждению члена комиссии Уокера, армейское командование приступило к розыскам свободных команчей-квахади на равнинах Стейкид-Плейнс. Выйдя из форта Ричардсон, четвертый кавалерийский полк стал прочесывать местность в районе верхних притоков реки Ред-Ривер. Этих кавалеристов вел Рендал Маккензи, крепкий, вспыльчивый Орлиный Вождь, носивший бакенбарды. Команчи называли его Мангохеуте, Трехпалый. (Он лишился указательного пальца во время Гражданской войны.) 29 сентября возле Макклеллан-Крик разведчики Трехпалого обнаружили большое селение команчей, людей Бычьего Медведя. Индейцы сушили мясо, готовясь к зиме. Солдаты галопом ворвались в лагерь, убили 23 человека, захватили в плен 120 женщин и детей и угнали почти весь табун — более тысячи лошадей. Спалив 262 вигвама, Маккензи двинулся назад вниз по ручью и стал на ночь лагерем. Тем временем несколько сот воинов, бежавших во время атаки, пришли в соседнее селение команчей. Одолжив лошадей и получив свежее подкрепление, они ночью неожиданно напали на кавалеристов Маккензи. «Мы отбили всех наших лошадей и захватили несколько солдатских», — рассказывал впоследствии один из воинов. Но индейцам не удалось освободить захваченных женщин и детей, и после того, как Маккензи привел их в форт Силл, Бычий Медведь и некоторое количество команчей явились в резервацию, чтобы быть вместе со своими семьями. Однако основная часть команчей-охотников все еще свободно бродила вслед за своими бизонами, постоянно пополняясь пришельцами из других племен, и под предводительством двадцатисемилетнего Гуанаха Паркера была непримиримей, чем когда-либо.

При первых же признаках весны в 1873 г. кайовы начали готовиться к большому празднику, на котором они собирались приветствовать Сатанту и Большое Дерево, когда те вернутся. В течение зимы Лысый Татум употреблял все свое влияние на то, чтобы воспрепятствовать освобождению этих вождей, однако член комиссии по делам индейцев одержал верх. Татум вышел в отставку, и Джеймс Ховорт занял его пост. Когда миновал Месяц Бутонов и Месяц Листьев был в разгаре, Одинокий Волк начал поговаривать о войне с техасцами, если те откажутся освободить вождей. Птица, Бьющая Ногой призывал воинов к терпению; у губернатора Техаса были неприятности с техасскими гражданами, ненавидевшими индейцев. Наконец, в Месяце, Когда Олень Сбрасывает Рога (август) чиновники из Вашингтона условились о том, что Сатанта и Большое Дерево будут переведены в форт Силл в качестве заключенных. Вскоре после этого сам губернатор Техаса прибыл на большой совет.

В этот день Сатанте и Большому Дереву было позволено присутствовать на совете под конвоем солдат. Губернатор открыл заседание, объявив, что кайовы должны селиться на фермах возле агентства. Они должны получать свое продовольствие и присутствовать на перекличке каждые три дня, они должны удерживать своих юношей от набегов на Техас, они должны отказаться от своих коней, сдать оружие и выращивать зерно, подобно всем цивилизованным индейцам. «Тем временем, — продолжал он, — Сатанта и Большое Дерево будут оставаться под стражей, пока командир форта Силл не убедится в том, что все перечисленные мной условия соблюдаются».

Первым заговорил Одинокий Волк: «Вы уже задобрили наши сердца, вернув нам наших узников. Сделайте их еще добрее, освободите вождей сегодня же».

Но губернатор не уступил. «Я не изменю этих условий», — сказал он, и на этом совет закончился.

Одинокий Волк был горько разочарован. Условия были слишком жесткими, а вожди по-прежнему находились в заключении. «Я хочу мира, — говорил он учителю Томасу Баттею. — Я много сделал для мира. Вашингтон обманул меня он не сдержал обещания, данного мне и моему народу, и теперь нам ничего не остается, кроме войны. Я знаю, что война с Вашингтоном означает смерть для моего народа, но нас толкают на это; нам лучше умереть, чем жить так».

Даже Птица, Бьющая Ногой был раздражен требованиями губернатора: «Мое сердце стало твердым, как камень. Я протянул руку белому человеку, считая его другом, но он не друг; правительство обмануло нас; Вашингтон гниет».

Баттей и новый агент Ховорт, оба понимали, что возможно кровопролитие, даже открытая война, если правительство не сделает жеста доброй воли и не освободит Сатанту и Большое Дерево из-под стражи. Они отправились к губернатору и убедительно настаивали на том, чтобы последний смягчился. Тогда же поздней ночью губернатор отправил послание Одинокому Волку и другим вождям, приглашая их встретиться с ним на следующее утро. Кайовы согласились, но между собой еще до рассвета решили, что больше не будут слушать лживые обещания. Они явились на эту встречу в полном вооружении, расставив воинов возле гауптвахты и приготовив быстрых лошадей на случай бегства.

Все это не ускользнуло от внимания губернатора Техаса. Его речь была краткой, и в ней он выразил уверенность в том, что кайовы будут держаться обязательств, принятых ими по соглашению, и затем объявил, что он освобождает Сатанту и Большое Дерево под честное слово их агента. Узники были свободны. Одинокий Волк одержал еще одну бескровную победу.

В Месяце, Когда Облетают Листья Сатанта вошел в свой выкрашенный красной краской вигвам, на шестах которого над дымовыми отверстиями развевались вымпелы. Он отдал свое красное магическое копье старому другу Белой Коровьей Птице и сказал, что он не хочет больше быть вождем. Он хочет только быть свободным и счастливым, хочет бродить по прериям. Однако он сдержал свое слово и остался возле агентства, не ускользнув этой осенью к юношам на Стейкид-Плейнс.

В Месяце Отлета Гусей несколько белых грабителей из Техаса устроили набег на табуны кайовов и команчей и угнали двести самых лучших лошадей. Группа воинов отправилась в погоню, но им удалось отбить всего нескольких животных, прежде чем техасцы успели переправиться через Ред-Ривер.

Вскоре после этого группа из девяти молодых кайовов и двадцати одного команча решила отправиться на юг за лошадьми, чтобы возместить потерю. Не желая причинять неприятности Сатанте и Большому Дереву, они направились в Мексику, а не в Техас.

Держась в стороне от поселений, они быстро проскакали 500 миль и переправились через Рио-Гранде между Игл-Пасс и Ларедо. В Мексике они совершали набеги на ранчо до тех пор, пока не собрали почти столько же лошадей, сколько техасцы украли у них. Однако им пришлось убить нескольких мексиканцев для того, чтобы захватить этих лошадей, а на обратном пути они убили двух жителей Техаса, пытавшихся остановить их. Тут «синие мундиры» бросились в отчаянную погоню за ними, и во время боя неподалеку от форта Кларк девять молодых индейцев были убиты. Среди них Тауанкиа и Гуитан, сын и племянник Одинокого Волка.

В середине зимы уцелевшие вернулись в форт Силл. Команчи оплакивали потерю своих самых храбрых юношей. Скорбя о сыне, Одинокий Волк обрезал свои волосы, сжег вигвам, зарезал своих лошадей и поклялся отомстить техасцам.

Весной 1874 г., как только зазеленела трава, Одинокий Волк снарядил отряд, чтобы идти в глубь Техаса и вернуть в лагерь тела Тауанкиа и Гуитана. Поскольку в резервации за ними внимательно следили, кайовам не удалось сохранить в тайне готовящуюся экспедицию, и едва они переправились через Ред-Ривер, как три колонны «синих мундиров» двинулись им наперерез из фортов Кончо, Мак-Кавитт и Кларк. Одинокому Волку как-то удалось избежать столкновения со своими преследователями. Индейцы достигли места захоронения, взяли тела сына и племянника Одинокого Волка и повернули на север к Стейкид-Плейнс. Однако один кавалерийский отряд подошел к ним так близко, что им пришлось вновь захоронить тела на склоне горы. Разбившись на небольшие группы, кайовы стали уходить через Стейкид-Плейнс. Большинство из них достигло Ред-Ривер как раз тогда, когда там распространился слух о весьма необычной Пляске Солнца, которая устраивалась возле Элк-Крик.

В течение многих лет кайовы приглашали своих друзей команчей присутствовать на их Плясках Солнца, но команчи всегда приходили только как зрители, а сами никогда не устраивали подобной Церемонии. Весной же 1874 г. команчи сами пригласили кайовов присутствовать на их первой Пляске Солнца и заодно обсудить, что делать с белыми охотниками, которые уничтожают стада бизонов на Стейкид-Плейнс. Птица, Бьющая Ногой отказался принять это приглашение. Он слышал, что команчи-квахади устраивают Пляску Солнца, но команчи считались врагами правительства, и Птица, Бьющая Ногой убеждал своих сторонников оставаться в лагерях, ожидая собственной Пляски Солнца, которая состоится в июле. Однако Одинокий Волк, все еще скорбевший о смерти своего сына и разгневанный на белых людей за то, что они не дали ему даже привезти останки юноши в лагерь и похоронить подобающим образом, решил отвести своих сторонников на Пляску Солнца к команчам. Сатанта пошел вместе с ним; отпущенный на поруки вождь не видел ничего дурного в посещении церемонии команчей, которая будет проходить в границах резервации: ведь это всего лишь долг вежливости.

Команчи-квахади явились на Элк-Крик в полном составе, прискакав со Стейкид-Плейнс и принеся с собой дурные вести о стадах бизонов. Белые охотники, добывавшие шкуры бизонов, были повсюду; смрад от гниения трупов осквернял даже ветры, дувшие на равнинах; подобно тому как белые люди сводили с лица земли индейцев, они сводят с лица земли и огромные стада бизонов.

(Из 3700 тыс. бизонов, уничтоженных с 1872 по 1874 г., только 150 тыс. было убито индейцами. Когда обеспокоенные техасцы спросили у генерала Шеридана, нельзя ли как-нибудь остановить белых охотников, совершающих массовое убийство бизонов, генерал ответил: «Пусть убивают, снимают шкуры и продают их до тех пор, пока бизоны не будут полностью уничтожены, — только так можно достичь длительного мира и прогресса цивилизации».)

Свободные квахади не хотели иметь никакого отношения к цивилизации, которая достигается истреблением полезных животных. Во время Пляски Солнца команчей один из пророков индейцев квахади, по имени Исатаи, призвал к войне ради спасения бизонов. Исатаи был Великим шаманом; говорили, что он может изрыгнуть из своего чрева столько боеприпасов, сколько умещается в фургоне, и что он способен на лету останавливать пули белого человека.

Гуанах Паркер, молодой вождь индейцев квахади, тоже призывал к войне для того, чтобы изгнать белых охотников с пастбищ. Он считал, что индейцам следует для начала ударить по базе белых охотников — торговой фактории Эбоуд-Уоллс возле реки Канейдиан.

Еще до окончания Пляски Солнца отряд шайенов и арапахов прибыл из своей резервации на севере к месту пляски. Они были очень разгневаны, поскольку несколько белых конокрадов угнали шестьдесят их лучших мустангов. В краже подозревали белых охотников на бизонов. Услышав о том, что Гуанах намерен атаковать белых охотников в Эбоуд-Уоллс, они решили примкнуть к индейцам квахади. Одинокий Волк и Сатанта со своими воинами тоже вызвались сражаться. По их разумению, необходимость спасти бизонов от уничтожения имела куда большее значение, чем подчинение мелким правилам, установленным в резервации. В конце концов, разве эти охотники не вторглись на пастбища бизонов, отданные по договору в исключительное пользование индейцам? Раз солдаты не изгнали охотников, что им положено было сделать, это должны сделать индейцы.

На ущербе Месяца Лета всего семьсот воинов двинулось на запад от Элк-Крик. По дороге Исатаи сделал магический амулет и подбадривал воинов, говоря: «Эти белые люди не смогут поразить вас. С помощью своего амулета я остановлю их пули. Вы пойдете в атаку и убьете их всех».

На рассвете 27 июня воины приблизились к Эбоуд-Уоллс и стали готовиться к мощной атаке, чтобы разом уничтожить всех охотников на бизонов, находившихся на базе. «Мы хорошенько пришпорили наших лошадей и поскакали в атаку, подняв облако пыли», — рассказывал впоследствии Гуанах Паркер. Земля была испещрена норами степных собак, и многие лошади, на скаку попадая в них копытами, падали и катились по земле вместе со своими всадниками в боевой раскраске. Индейцы наткнулись на двух охотников, пытавшихся спастись бегством в своем фургоне. Они убили и скальпировали обоих. Ружейные выстрелы и топот копыт насторожили белых людей, находившихся в помещениях базы, и они открыли огонь из дальнобойных охотничьих ружей. Индейцы подались назад, а затем начали свою традиционную атаку в объезд, во время которой отдельные воины выскакивают вперед, чтобы метнуть копье или выстрелить по окнам.

«Я взобрался вместе с другими команчами на крышу укрепления, — говорил Гуанах. — Мы пробивали дыры в кровле, чтобы стрелять внутрь». Несколько раз индейцы отступали, чтобы атаковать вновь, надеясь вынудить охотников растратить весь свой боезапас. В одной из этих атак под Гуанахом была убита лошадь, и, пока он пытался укрыться, пуля пробила ему плечо. Он заполз в заросли дикой сливы, откуда его позднее вынесли.

«Охотники на бизонов были слишком сильны для нас, — признавался один из команчей. — Их защищали стены укрепления. На их винтовках были оптические прицелы… Один из наших людей был выбит из седла пулей на излете, выпущенной по нему с расстояния около мили. Пуля оглушила его, но не убила».

К вечеру атаковавшие отступили из зоны, простреливавшейся мощными охотничьими ружьями. Пятнадцать воинов было убито, гораздо больше тяжело ранено. Индейцы обратили свой гнев и разочарование на Исатаи, обещавшего защиту от пуль белых людей и великую победу. Один разгневанный шайен стал хлестать шамана своей плетью, и несколько воинов присоединилось к нему, но Гуанах остановил избиение. Он сказал, что позор Исатаи — достаточное наказание. С этого дня Гуанах Паркер больше никогда не доверялся шаманам.

После того как вожди прекратили бесполезную осаду Эбоуд-Уоллс, Одинокий Волк и Сатанта повели своих воинов назад к северному притоку Ред-Ривер, чтобы принять участие в Пляске Солнца кайовов. Разумеется, они пригласили своих друзей команчей и шайенов поехать вместе с ними. В это лето главной особенностью церемоний кайовов было празднование возвращения в резервацию Сатанты и Большого Дерева. Индейцы квахади и шайены упрекали индейцев резервации в том, что те устраивают праздники в то время, как вторгшиеся белые охотники уничтожают стада бизонов. Они убеждали всех кайовов присоединиться к ним в войне за спасение бизонов.

Птица, Бьющая Ногой не слушал ни одного из их доводов. Как только закончилась Пляска Солнца, он поспешно увел своих сторонников к агентству. Однако Одинокий Волк и его последователи были убеждены, что они должны остаться с решительными индейцами квахади.

На этот раз Сатанта не пошел вместе с Одиноким Волком. Решив, что он достаточно испытывал свое счастье, этот общительный и воинственный вождь неохотно повернул назад к форту Силл. По пути он взял с собой свою семью и нескольких друзей, находившихся возле Рейни-Маунтин-Крик, с тем чтобы посетить резервацию Уичито, где они обычно торговали с тамошними индейцами, выращивавшими зерно. Стояло славное лето, и Сатанта не спешил возвращаться в форт Силл, где надо выходить на переклички и выпрашивать пайки.

К концу лета, казалось, все на равнинах стало оборачиваться бедой. День за днем солнце пекло землю, и она делалась все суше, ручьи пересыхали, огромные тучи саранчи падали с тусклого, как металл, неба и пожирали иссохшую траву. Если бы такая засуха случилась на этой земле несколькими годами раньше, миллионы бизонов потрясали бы прерии грохотом своих копыт в диком, паническом стремлении к воде. Но теперь стада исчезли на этих опустошенных пространствах, покрытых костями, черепами и гниющими копытами. Почти все белые охотники ушли. Группы команчей, кайовов, шайенов и арапахов по-прежнему неутомимо бродили по равнинам в поисках бизонов, но находили лишь небольшие стада, так что многим пришлось вернуться в резервацию, чтобы не умереть с голоду.

В агентствах царило смятение. Намерения армейского командования и индейского бюро не совпадали. Припасы не подвозились. Некоторые агенты задерживали выдачу продовольствия, чтобы таким образом наказать индейцев за то, что те отлучались на охоту без разрешения. То там, то здесь происходили бунты; индейские воины и солдаты вступали в перестрелки. К середине июля половина кайовов и команчей, зарегистрированных в агентстве форта Силл, исчезли с территории резервации. Как будто ведомые сверхъестественной силой, эти последние племена, жившие охотой на бизонов, стекались в самое сердце последнего пастбища бизонов — каньон Пало-Дуро.

Каньон Пало-Дуро был невидим на фоне плоского горизонта, он представлял собой изогнутую расселину, прорезавшую равнину. Это был оазис с источниками, водопадами и ручьями, где ивы и бизонья трава были зелеными и пышными. В каньон можно было проникнуть лишь по нескольким тропам, протоптанным стадами бизонов. В XVI в. там побывал Коронадо, и лишь несколько белых людей видели каньон с той поры, большинство же вообще не ведало о его существовании.

В конце лета 1874 г. индейцы и бизоны ежедневно прибывали в каньон, ища в нем убежища. Индейцы убивали лишь такое количество бизонов, какое было им необходимо для обеспечения запасов на зиму; они тщательно срезали мясо, сушили его на солнце и складывали мозг и жир в кожаные мешки, выделывали из сухожилий тетиву и нитки, делали ложки и чашки из рогов, плели из волоса веревки и пояса, обрабатывали кожи, чтобы сделать из них покрытия для вигвамов, одежду и мокасины.

До начала Месяца Желтой Листвы дно каньона вдоль течения ручья покрылось лесом вигвамов; кайовы, команчи и шайены — все хорошенько запаслись пищей, чтобы протянуть до весны. Почти две тысячи лошадей делили с бизонами сочную траву. Не ведая страха, женщины занимались хозяйством, а дети плескались в ручьях. Для Гуанаха и индейцев квахади это был их обычный образ жизни; Одинокому Волку, кайовам и прочим беглецам из резерваций казалось, что они возродились к жизни.

Такой вызов белым людям, разумеется, был невыносим для властей опустевших резерваций. Едва непримиримые квахади и их союзники устроились на зиму в своих скрытых селениях, как Великий Воин Шерман начал отдавать приказы своим войскам. В сентябре пять колонн «синих мундиров» выступили в поход. Из форта Додж Нельсон Майлс (Медвежий Мундир) двинулся на юг; из форта Кончо Маккензи (Трехпалый) пошел на север. Из форта Баском, штат Нью-Йорк, майор Уильям Прайс отправился на восток; из фортов Силл и Ричардсон выступили полковник Джон Дэвидсон и Джордж Буэл. Тысячи «синих мундиров», вооруженных скорострельными винтовками, в сопровождении артиллерии разыскивали несколько сот индейцев, желавших только спасти своих бизонов и жить своей жизнью на свободе.

26 сентября, используя в качестве разведчиков наемников из племени тонкава, кавалеристы Маккензи разыскали большое селение в Пало-Дуро. Кайовы Одинокого Волка приняли на себя ярость первого натиска. Хотя они были застигнуты врасплох, воины все же держались достаточно долго, для того чтобы дать возможность спастись женщинам и детям. Затем они отступили под покровом плотного облака порохового дыма. Солдаты Маккензи понеслись вверх по ручью, сжигая вигвамы и уничтожая зимние припасы индейцев. К концу этого дня они окружили более тысячи лошадей. Маккензи приказал отогнать животных в долину реки Туле, и там «синие мундиры» расстреляли их, оставив трупы тысячи лошадей кружившимся в небе стервятникам.

Индейцы рассеялись по равнинам пешие, без еды и без крова. А тысячи «синих мундиров» двигались с четырех сторон, методически вылавливая их. Колонны прошли равнины вдоль и поперек, подбирая сначала раненых, потом престарелых индейцев, потом женщин и детей.

Одинокому Волку и 252 кайовам удалось избежать плена, но вскоре и они не смогли более продолжать бегство. 25 февраля 1875 г. они пришли в форт Силл и сдались. Через три месяца Гуанах привел своих квахади.

В разгар военных действий взятые на поруки вожди Сатанта и Большое Дерево бежали из резервации. Достигнув агентства шайенов, они добровольно сдались, однако были закованы в кандалы и помещены в караульное помещение.

В форте Силл сдавшийся отряд индейцев был загнан в кораль, где солдаты разоружили их. Их скудные пожитки свалили в кучу и сожгли. Их лошадей и мулов выгнали в степь и расстреляли.

Вожди и воины, которых считали ответственными за уход из резервации, были заключены в камеры или посажены за высокие стены не имеющих кровли ледохранилищ. Каждый день им швыряли туда куски сырого мяса, как зверям в клетки.

Из Вашингтона Великий Воин Шерман приказывал судить и наказывать пленников. Агент Ховорт просил снисхождения для Сатанты и Большого Дерева. Шерман не держал ничего на сердце против Большого Дерева, но он помнил вызывающее поведение Сатанты, и Сатанта один вернулся в техасскую тюрьму.

Поскольку военные власти не могли решить, кого из множества пленников им следует наказать, они велели Птице, Бьющей Ногой отобрать двадцать шесть кайовов для заключения в темницы форта Мэрион, штат Флорида. Как ни отвратительна была эта задача, Птица, Бьющая Ногой подчинился приказу. Он знал, что во Флориду должны пойти Одинокий Волк, Женское Сердце, Большой Конь и Маманти, Ступающий По Небу, так как они сражались в Техасе. Для пополнения недостающего числа он выбрал малоизвестных воинов и нескольких мексиканских пленников, выросших в племени.

Тем не менее из-за участия Птицы, Бьющей Ногой в вынесении приговора своим соплеменникам вождь утратил поддержку своих сторонников. «Я подобен камню, который разбили и отшвырнули прочь, — печально рассказывал он Томасу Баттею. — Один обломок швырнули туда, а другой сюда».

В день, когда закованных в кандалы узников стали грузить в фургоны, чтобы отправить в дальний путь во Флориду, Птица, Бьющая Ногой выехал к ним, чтобы попрощаться. «Мне жаль вас, — сказал он. — Но из-за вашего упрямства мне не удалось уберечь вас от беды. Теперь вас накажет правительство. Вот вам ваш амулет. Ваше заключение продлится недолго. Я люблю вас всех и сделаю все для вашего освобождения».

Маманти, Ступающий По Небу, презрительно ответил ему: «Ты остаешься на свободе большим человеком в глазах белых людей. Но ты долго не проживешь, Птица, Бьющая Ногой. Я присмотрю за этим».

Через два дня, выпив чашку кофе в своем вигваме возле гарнизонного поста, Птица, Бьющая Ногой загадочным образом скончался. Три месяца спустя в форте Мэрион, узнав о смерти Птицы, Бьющей Ногой, Маманти тоже внезапно умер, и кайовы говорили, что шаман хотел своей смерти, ибо использовал свою силу для истребления соплеменника. Через три года, находясь в тюремном госпитале в Техасе, Сатанта выбросился из окна, найдя освобождение в смерти. В тот же год Одинокому Волку, изнуренному малярией, было разрешено вернуться в форт Силл, но и он умер, не прожив и года.

Великих вождей больше не стало; мощь кайова и команчей была сломлена; бизоны, которых они пытались спасти, исчезли. Все это произошло менее чем за десять лет.