"Схороните мое сердце у Вундед-Ни" - читать интересную книгу автора (Браун Ди)

XVII. ПОСЛЕДНИЕ ВОЖДИ АПАЧЕЙ

В 1874 г. после смерти Кочиза его старший сын Таза стал вождем чирикахуа, а Таглито (Том Джеффордс) все еще был агентом резервации в Ущелье Апачей. В отличие от своего отца Таза оказался не в состоянии заслужить постоянной преданности всех индейцев чирикахуа. За несколько месяцев племя апачей раскололось на отдельные группы, и, несмотря на искренние усилия и Тазы и Джеффордса, набеги, которые Кочиз строго запрещал, возобновились. Из-за близости резервации чирикахуа к Мексике она превратилась в перевалочный пункт и убежище для совершавших набеги отрядов апачей, двигавшихся из Аризоны в Мексику и обратно. Стремящиеся к захвату земли поселенцы, старатели и политиканы времени зря не теряли, требуя переселения всех чирикахуа в какое-нибудь другое место.

К 1875 г. политика правительства США по отношению к индейцам была направлена на концентрацию племен либо на Индейской территории, либо в обширных областных резервациях. Резервация Уайт-Маунтинс с ее 2,5 млн. акров земли в восточной Аризоне была больше всех остальных юго-западных резерваций апачей, вместе взятых. Ее агентство Сан-Карлос стало уже административным центром для семи групп апачей, и, когда чиновники в Вашингтоне стали получать отчеты о непорядках в резервации чирикахуа, они увидели в этих событиях прекрасный предлог для перевода индейцев чирикахуа в Сан-Карлос.

Это агентство, расположенное при слиянии рек Сан-Карлос и Джиле, армейские офицеры считали самым неприятным в смысле тягот гарнизонной службы. «Покрытая мелким камнем равнина, — писал один из офицеров, возвышающаяся над руслом реки примерно на 30 футов, по которой там и сям разбросаны однообразные жилые строения агентства. Тощие, поникшие ряды редких тополей, засыхающих, почти лишенных листвы, отмечают направление ручьев. Дожди так редки, что на них смотрят как на чудо, если они вообще идут. Почти всегда сухие, горячие, несущие пыль и песок ветры опустошили долину, лишив ее всяких следов растительности. Летом температура в тени поднимается до 110ш (По Фаренгейту.), и это считается прохладой. В остальное время года мухи, комары и какие-то неизвестные насекомые кишат миллионами…» В 1875 г. агентом здесь служил Джон Клам, который всего несколько месяцев тому назад освободил Эскиминзина и его араваипов из Камп-Гранта и теперь помогал индейцам научиться полностью обеспечивать себя на орошаемой земле вдоль реки Джиле. Со свойственным ему упрямством Клам добился вывода войск из огромной резервации Уайт-Маунтинс и заменил солдат ротой апачей, выполнявших функции полиции в своем агентстве, учредив к тому же некую систему индейских судов, чтобы разбирать дела преступников. Хотя начальство и относилось с недоверием к необычному методу Клама, позволяющему индейцам самим принимать решения, оно не оспаривало его успехов в деле поддержания мира в Сан-Карлосе.

3 мая 1876 г. агент Клам получил телеграмму от уполномоченного по делам индейцев; в ней содержался приказ следовать в резервацию индейцев чирикахуа, возглавить тамошних индейцев, временно отстранить от должности агента Джеффордса и переместить индейцев чирикахуа в Сан-Карлос. У Клама не вызвало никакого восторга это неприятное назначение; он сомневался в том, что свободолюбивые чирикахуа смогут приспособиться к упорядоченной жизни в резервации Уайт-Маунтинс. Настояв на том, чтобы кавалерийские части не подходили близко к резервации, Клам вместе со своей индейской полицией отправился в Ущелье Апачей, чтобы сообщить чирикахуа о насильственном переселении. Клам был удивлен, обнаружив там Джеффордса и Тазу, готовых поддержать его. Таза, как и его отец Кочиз, хотел сохранить мир. Если индейцы чирикахуа для сохранения мира должны покинуть родные места и отправиться в резервацию Уайт-Маунтинс, они так и поступят. Однако только около половины индейцев чирикахуа отправились в Сан-Карлос. Когда в покинутую резервацию вошли войска, чтобы окружить непокорных индейцев, большинство из них бежало через границу в Мексику. Среди их предводителей был сорокашестилетний бедонкохе-апач, который в молодости поддерживал Мангаса Колорадо, а впоследствии стал сторонником Кочиза, теперь же считал себя индейцем чирикахуа. Его звали Гойатлай, белым он был известен под именем Джеронимо.

Хотя чирикахуа, добровольно пошедшие в Сан-Карлос, и не питали таких теплых чувств к агенту Кламу, как группы апачей, они не доставили ему никаких хлопот. В 1876 г., когда Клам получил в Бюро по делам индейцев разрешение отправиться с 22 апачами в путешествие на восток, он пригласил с собой и Тазу. К сожалению, когда группа была в Вашингтоне, Таза неожиданно умер от воспаления легких и был похоронен на кладбище конгресса. Сразу по возвращении в Сан-Карлос Кламу пришлось столкнуться с Найче, младшим братом Тазы. «Ты увел моего брата, — сказал Найче. — Он был здоров и силен, а ты вернулся без него и говоришь, что он мертв. Как знать, может быть, ты плохо о нем заботился. Может ты позволил злым духам бледнолицых убить его? В моем сердце великая боль».2 Клам пытался разубедить Найче, попросив Эскиминзина рассказать тому о смерти и похоронах Тазы, однако индейцы чирикахуа оставались подозрительными. В отсутствие Таглито (Джеффордса), который мог бы дать им совет, они не могли доверять полностью Джону Кламу или какому-либо другому белому.

Зимой 1876/77 г. их сородичи из Мексики время от времени приносили в резервацию новости о событиях на юге. Так они слышали о том, что Джеронимо и его группа совершали набеги на земли своих старых врагов — мексиканцев, собрав таким образом большие стада скота и табуны лошадей. Весной Джеронимо пригнал этот ворованный скот в Нью-Мексико, продал его белым владельцам ранчо и купил в свою очередь новые ружья, шляпы, сапоги и много виски. Эта группа индейцев чирикахуа поселилась в некоем укрытии неподалеку от своих сородичей индейцев мимбреньо, живших в агентстве Ойо-Калиенте, чьим вождем был Викторио.

В марте 1877 г. Джон Клам получил из Вашингтона приказ отправиться в Ойо-Калиенте со своими полицейскими-апачами и с их помощью перевести тамошних индейцев в Сан-Карлос. Кроме того, он должен был арестовать Джеронимо и других обнаруженных в этом районе «изменников» из индейцев чирикахуа.

Джеронимо впоследствии рассказывал об этом: «Из Сан-Карлоса прислали две роты разведчиков. Они передали мне и Викторио, чтобы мы явились в город. Посыльные не сказали, что там хотят от нас, но, казалось, они были так дружелюбно настроены, что мы решили, будто нас приглашают на совет, и поскакали на встречу с офицерами. Как только мы прибыли в город, солдаты встретили нас, разоружили нас обоих и отвели в штаб, где нас судил трибунал. Нам задали всего несколько вопросов, потом Викторио освободили, а я был приговорен к содержанию на гауптвахте. Разведчики отвели меня в караульное помещение и заковали в кандалы. Когда я спросил, почему со мной так поступили, они ответили, что это произошло потому, что я ушел из Ущелья Апачей.

Мне кажется, я никогда не имел никакого отношения к этим солдатам в Ущелье Апачей, и зачем я должен спрашивать у них, куда мне можно идти… Я был пленником четыре месяца, и за это время меня перевели в Сан-Карлос. Потом, кажется, было еще одно судебное разбирательство, хотя я не присутствовал. На самом деле я даже не знал, что меня снова судили, мне сказали об этом позже; но во всяком случае, меня освободили».

Хотя Викторио и не был посажен под арест, его и большую часть апачей с Уорм-Спрингс перевели весной 1877 г. в Сан-Карлос. Клам пытался завоевать доверие Викторио, предоставляя ему такую власть, какой не пользовался ни один вождь в Ойо-Калиенте. В течение нескольких недель казалось, что миролюбивые общины апачей смогут быть созданы в резервации Уайт-Маунтинс, но затем внезапно армейское начальство выдвинуло роту солдат к реке Джиле (форт Томас). Армейское начальство заявило, что сделало этот шаг из предосторожности, так как в Сан-Карлосе сконцентрировались «почти все наиболее непокорные индейцы этой территории».

Клам был взбешен. Он телеграфировал уполномоченному по делам индейцев, испрашивая полномочия на экипировку дополнительной роты полицейских-апачей, которая могла бы заменить солдат, и просил отвести войска. Вашингтонские газетчики узнали о смелом требовании Клама и опубликовали его. Это газетное сообщение вызвало ярость в военном министерстве. В Аризоне и в Нью-Мексико военные подрядчики, испугавшись ухода солдат, который лишит их доходного дела, осудили «наглость и бесстыдство» этого двадцатишестилетнего выскочки, который думает, что он один сможет сделать то, что несколько тысяч солдат не могли сделать с тех пор, как началась война с апачами.

Войска остались в Сан-Карлосе, а Джон Клам ушел в отставку. Хотя Клам и симпатизировал индейцам, он не научился думать, как апачи, не смог сам превратиться в апача, как это сделал Том Джеффордс. Он не мог понять вождей, которые сопротивлялись до последнего. Он не разглядел в них героических личностей, предпочитавших смерть утрате родового наследия. На взгляд Джона Клама, Джеронимо, Викторио, Нана, Локо, Найче и другие борцы были преступниками, ворами, убийцами и пьяницами, слишком закоренелыми в своих привычках, для того чтобы пойти дорогой белого человека. И вот Джон Клам покинул апачей Сан-Карлоса. Он уехал в Томбстоун, Аризона, где основал прохристианскую газету под названием «Эпитафия».

К концу лета 1877 г. в состоянии дел Сан-Карлоса наступил хаос. Хотя число индейцев увеличилось на несколько сот человек, дополнительное продовольствие подвозилось медленно. Хуже того, вместо того чтобы распределять пайки непосредственно в различных лагерях, новый агент потребовал, чтобы индейцы всех общин приходили к помещению главного агентства. Некоторые апачи должны были ходить за 20 миль, а если старики и дети не могли пройти такое расстояние, они не получали никаких пайков. К тому же в северо-западную часть этой резервации проникли старатели и отказывались уходить. Система полицейского самообеспечения, созданная Кламом, стала распадаться. 2 сентября, ночью, Викторио увел свою группу уорм-спрингских индейцев из резервации и пошел обратно в Ойо-Калиенте. Полицейские-апачи бросились за ними в погоню, отбили большую часть лошадей и мулов, которых уорм-спрингские индейцы угнали из кораля в Уайт-Маунтинс, но людям дали уйти. После нескольких стычек с владельцами ранчо и солдатами Викторио достиг Ойо-Калиенте. В течение года армейское начальство позволяло ему и его людям оставаться там под охраной солдат из. форта Уингейт, а в конце 1878 г. пришел приказ отправить их назад в Сан-Карлос.

Викторио просил армейских офицеров дать возможность его людям жить в той стране, где они родились, но, когда он понял, что этому не быть, он крикнул: «Вы можете взять наших женщин и детей в свои фургоны, но мужчины не пойдут!»

Викторио и около восьмидесяти его воинов бежали в горы Мимбреньо-Маунтинс и там, вдали от своих семей, пережили суровую зиму. В феврале 1878 г. Викторио и несколько мужчин пришли на гарнизонный пост у Ойо-Калиенте и сказали, что сдадутся, если армейское начальство вернет из Сан-Карлоса их семьи. Несколько недель военные оттягивали решение, объявив в конце концов, что они идут на компромисс. Уорм-спрингские апачи могут поселиться в Нью-Мексико, в Туларозе, но им придется жить с индейцами мескалеро. Викторио согласился, и в третий раз за два года ему и его людям пришлось начинать жить сначала.

Летом 1879 г. против Викторио было выдвинуто старое обвинение в краже лошадей и убийстве; и судебные исполнители вступили в резервацию, чтобы арестовать его. Викторио бежал и на этот раз решил, что никогда вновь не сдастся на милость белых людей, согласившись жить в резервации. Он был убежден, что смерть его неизбежна и что все апачи обречены, если они не будут сопротивляться с оружием в руках, как они сопротивлялись со времен прихода испанцев.

Устроив в Мексике опорный пункт, Викторио начал собирать партизанскую армию, чтобы «вечно воевать» против Соединенных Штатов. К концу 1879 г. у него был отряд из двухсот индейцев — мескалеро и чирикахуа. Чтобы достать лошадей и продовольствие, они совершали набеги на мексиканские ранчо, а затем отважные наезды в Нью-Мексико и Техас, убивая поселенцев, которых удавалось найти, заманивая в ловушки преследующую кавалерию, а затем прорывались обратно через границу.

По мере того как продолжались постоянные бои, ненависть Викторио становилась сильнее. Он сделался жестоким убийцей, пытал и увечил тех, кто стал его жертвой. Некоторые из его сторонников, считая его безумцем, покинули его. Его голова была оценена в 3 тыс. долларов. В конце концов войска США и Мексики решили объединиться, чтобы, сосредоточив усилия, выследить и поймать Викторио. 14 октября 1880 г. мексиканские солдаты окружили его группу в Трес-Кастильонс-Хилс между Чиуауа и Эль-Пасо. Они убили 78 апачей, включая Викторио, и захватили в плен 68 индейских женщин и детей. Около 30 воинов бежали.

Среди бежавших был воин-мимбреньо, которому уже исполнилось семьдесят лет. Его звали Нана. Сколько он себя помнил, он воевал против белых, говорящих по-испански и по-английски. Нана нисколько не сомневался в том, что надо продолжать сопротивление. Он собирает новую армию партизан лучшим источником пополнения воинов являлись резервации, куда были согнаны сотни юношей, не знавших, чем заняться. Летом 1881 г. этот покрытый шрамами и морщинами низкорослый апач с горсткой своих сторонников переправился через реку Рио-Гранде. Менее чем за месяц они провели восемь битв, захватили двести лошадей и, преследуемые по пятам тысячным отрядом кавалеристов, бежали обратно в Мексику. Нана никогда не устраивал набеги поблизости от Уайт-Маунтинс, однако тамошние апачи слышали о его отважных подвигах; и военное начальство среагировало на эти слухи, направив несколько сот солдат для охраны резервации.

В сентябре индейцы чирикахуа, жившие в Сан-Карлосе, были встревожены демонстрацией силы, которую устроили возле лагеря кавалеристы. Повсюду носились слухи; говорили, что армейское командование готовиться арестовать всех предводителей, когда-либо проявлявших враждебность к белым. Однажды ночью в конце месяца Джеронимо, Юх, Найче и около 70 индейцев чирикахуа ускользнули из Уайт-Маунтинс и помчались на юг, в Мексику, где в Сьерра-Мадре находился их прежний опорный пункт.

Через шесть месяцев (в апреле 1882 г.) хорошо вооруженные индейцы чирикахуа с запасом снаряжения вернулись к Уайт-Маунтинс. Они были полны решимости освободить своих людей и всех прочих апачей, желавших вернуться в Мексику. Это было отчаянное предприятие. Они поскакали в лагерь вождя Локо и убедили почти всех оставшихся индейцев чирикахуа и уорм-спрингских апачей отправиться в Мексику.

В спешную погоню отправились шесть рот кавалерии под командой полковника Джорджа Форсайта (он пережил Бой, В Котором Был Убит Римский Нос, см. главу VII). В каньоне Хос-Шу Форсайт нагнал убегавших апачей, но благодаря блестящим действиям арьергарда индейцы удерживали солдат достаточно долго, и основная часть отряда переправилась в Мексику. Здесь беда грянула с неожиданной стороны. Некий полк мексиканской пехоты случайно наткнулся на колонну апачей. Большинство женщин и детей, ехавших впереди, были убиты.

Среди вождей и воинов, которым удалось бежать, были Локо, Найче, Чато и Джеронимо. Ожесточенные, убавившиеся численно, они вскоре присоединились к старому другу Нана и его партизанам. Эта война теперь была войной за выживание.

Каждый бунт из тех, что произошли недавно в Уайт-Маунтинс, приводил к увеличению числа солдат. Они кишели повсюду: в фортах Томас, Апач, Боуи, и каждое увеличение числа солдат увеличивало число беспорядков в резервации апачей, число побегов в Мексику с неизбежными набегами на владельцев ранчо, встречавшихся на пути бегущих.

Чтобы навести порядок в этом хаосе, армейское командование вновь обратилось к генералу Джорджу Круку, который стал совсем другим человеком, с тех пор как десять лет тому назад покинул Аризону и отправился воевать с сиу и шайенами. Он понял на примере этих племен, а также на примере понка во время процесса над Стоящим Медведем, что индейцы — человеческие существа; большинство его коллег-офицеров все еще не разделяли этой точки зрения.

4 сентября 1882 г. Крук принял командование военным округом Аризоны в Уиппл-Барракс, а затем поспешил в резервацию Уайт-Маунтинс. В Сан-Карлосе и форте Апач он держал советы с апачами; он разыскивал отдельных индейцев и говорил с ними с глазу на глаз. «Мне сразу стало ясно, что чувство недоверия к нашим людям существует в общинах апачей, — сообщал он. — С большим трудом мне удалось вызвать их на разговор, но, как только их подозрения были рассеяны, они стали беседовать со мной откровенно. Они говорили… что потеряли доверие ко всем и не знают, кому и чему можно верить; что какие-то безответственные лица постоянно говорили им, что их разоружат; что войска, расположенные в резервации, нападут на них и переместят их из их страны; что они приходят к заключению о том, что гораздо мужественней умереть в бою, чем подвергнуться такому истреблению». Крук убеждался в том, что у апачей резервации «не только были серьезнейшие основания для выражения недовольства, но что они проявили замечательную выдержку, сохраняя мир».

Еще в начале своего расследования Крук обнаружил, что «агенты-мошенники и прочие неразборчивые в средствах белые люди крали у индейцев продовольствие и товары, закупаемые для них правительством, чтобы обеспечить средства существования». Генерал собрал в избытке свидетельства того, что белые люди старались побудить апачей действовать силой, с тем чтобы потом их можно было бы выгнать из резервации, открыв доступ к ее земле6.

Крук приказал немедленно удалить из резервации всех скваттеров и старателей, а затем потребовал от Бюро по делам индейцев полного сотрудничества в проведении реформ. Вместо того чтобы принуждать индейцев жить вблизи Сан-Карлоса и форта Апач, различным общинам следовало предоставить право строить свои дома и ранчо в любой выбранной ими части резервации. Контракты на поставку сена следовало заключать с самими индейцами, а не с белыми поставщиками; военное начальство должно было скупать излишки кукурузы и овощей из тех, что вырастили индейцы, расплачиваясь наличными. Планировалось устройство самоуправления, реорганизация индейской полиции и сохранение их собственных судов, которые у них были при Джоне Кламе. Крук обещал индейцам, что они не увидят ни одного солдата в своей резервации, если им будет под силу самим осуществлять управление и надзор.

Поначалу апачи сомневались. Они помнили жесткие методы Крука в былые времена, когда он был Серым Волком, выследившим Кочиза и индейцев чирикахуа, но вскоре они обнаружили, что генерал — человек слова. Пайки были увеличены, агенты и торговцы больше не обманывали их, никакие солдаты больше не задирали их, а Серый Волк поощрял их увеличивать стада и разыскивать хорошие земли, чтобы выращивать кукурузу и бобы. Они вновь были свободны, но лишь оставаясь в пределах резервации.

Однако они не могли забыть своих родичей, которые были истинно свободны в Мексике, и постоянно юноши по нескольку человек ускользали на юг; некоторые затем возвращались с возбуждающими известиями о приключениях и веселой жизни.

Крук тоже много думал об индейцах чирикахуа и уорм-спрингских апачах, находившихся в Мексике. Он знал, что рано или поздно они снова устроят набег через границу, и он знал, что должен готовиться к этому. Правительства США и Мексики недавно подписали соглашение, по которому солдатам каждой страны разрешалось пересекать границу, преследуя враждебных апачей. Крук готовился воспользоваться соглашением, надеясь, что таким образом он сможет удержать гражданское население Аризоны и Мексики от попыток втянуть его в войну.

«Слишком часто случается, — говорил Крук, — что газеты приграничных областей… распространяют всякого рода преувеличения и ложь об индейцах, которые затем перепечатываются в солидных газетах, которые распространяются большими тиражами в других районах страны, в то время как индейская сторона в этом деле выслушивается редко. Таким образом, большинству населения навязываются ложные идеи относительно данного вопроса. Когда же начинаются события, внимание публики направляется на индейцев, осуждаются лишь их преступления и жестокость, в то время как лица, несправедливость которых и привела к такому повороту событий, остаются безнаказанными и сами громче всех разоблачают индейцев. Никто не знает об этом факте лучше, чем индеец, так что ему можно простить то, что он вовсе не находит справедливым правительство, которое только наказывает его и в то же время позволяет белому человеку как угодно грабить индейца».

Мысль о новой партизанской войне с апачами вызывала у Крука отвращение. Он понимал, что покорить индейцев в той суровой стране, где должны будут происходить военные действия, практически невозможно. «Какие бы интересы ни ставились на карту, мы не в состоянии воевать с ними, прямо признавался он. — Мы слишком виноваты, как нация, в существующем положении дел. Следовательно, мы должны убедить их в том, что в дальнейшем с ними будут обращаться справедливо, защищая их от посягательств белых людей».

Крук полагал, что убедить в своих благих намерениях Джеронимо и других партизанских вождей он мог бы, не сражаясь с ними, а вступив в переговоры. Лучшим местом для таких переговоров был бы один из индейских опорных пунктов, который они сами выбрали в Мексике, там, где не существовало бы ни беспринципных подстрекателей индейских войн, ни распространяющих слухи газет, которые стали бы разжигать прибыльную войну ради захвата земель.

Ожидая, когда набег через границу даст ему повод войти в Мексику, Крук спокойно комплектовал свой «экспедиционный отряд».

В него входило около пятидесяти тщательно отобранных солдат и штатских переводчиков и двести молодых апачей, многие из которых в тот или иной раз участвовали в набегах на Мексику. В первые недели 1883 г. он отправил часть этого отряда по Южно-Тихоокеанской железной дороге, которая проходила через Аризону и заканчивалась почти в 50 милях от границы. 21 марта три младших вождя — Чато, Чиуауа и Бонито — совершили набег на лагеря старателей неподалеку от Томбстоуна. Как только Крук узнал об этом инциденте, он начал последние приготовления к вступлению в Мексику. После нескольких недель поиска, его разведчики обнаружили местонахождение основного лагеря индейцев чирикахуа в Сьерра-Мадре на территории Мексики.

В Пору, Когда Листья Темно-Зеленые (май) Джеронимо возглавил набег на мексиканские ранчо, чтобы добыть скот. Мексиканские солдаты преследовали его, однако Джеронимо устроил для солдат засаду, нанес им потери и бежал. Когда апачи возвращались на свою базу, один из индейцев, оставленных для охраны, встретил Джеронимо и рассказал ему, что Серый Волк (Крук) захватил лагерь и всех находившихся там женщин и детей.

Йасон Бецинез, один из родственников Джеронимо, принимавший участие в набеге, рассказывал впоследствии, как Джеронимо выбрал двух воинов постарше и отправил с белым флагом выяснить, зачем пришел Серый Волк. «Вместо того чтобы вернуться туда, где стоял Джеронимо, — рассказывал Бецинез, — те двое прошли полпути обратно в гору и позвали нас всех спуститься вниз. Наши воины спустились по склону горы, подошли к палатке генерала Крука, где после долгого совещания вождей мы все сдались этому генералу».

Действительно, Джеронимо три раза вел с Круком долгие переговоры, прежде чем они пришли к соглашению. Предводитель апачей заявил, что он всегда хотел мира, но что дурные белые люди из Сан-Карлоса плохо обращались с ним. Крук подтвердил, что, возможно, это правда, но, если Джеронимо захочет вернуться в резервацию, Серый Волк присмотрит за тем, чтобы с ним обходились справедливо. Однако всем чирикахуа, которые вернутся, придется трудиться, обрабатывая землю, и выращивать скот, чтобы самим обеспечивать себя продовольствием. «Я не отбираю у вас оружие, — добавил Крук, — потому что не боюсь вас».

Джеронимо понравилась прямота Крука, но, когда генерал объявил, что он должен отправить свою колонну обратно в Аризону через день-другой, Джеронимо решил испытать генерала, убедиться в том, что тот действительно ему верит. Предводитель апачей заявил, что потребуется несколько месяцев для того, чтобы собрать всех его людей в одно место. «Я останусь здесь, сказал он, — пока не соберу всех чирикахуа до единого — мужчин, женщин и детей». Чато тоже должен остаться, чтобы помочь ему. Вместе они поведут всех людей в Сан-Карлос.

К удивлению Джеронимо, Крук согласился на это предложение. 30 мая колонна двинулась на север. С ней вместе шли женщины и дети, всего 251 человек, и 123 воина, в том числе Локо, Мангас (сын Мангаса Колорадо), Чиуауа, Бонито, даже старый, весь в морщинах Нана — то есть все военные предводители, кроме Джеронимо и Чато.

Прошло восемь месяцев, и настал черед Крука удивляться. Верные своему слову, Джеронимо с Чато в феврале 1884 г. пересекли границу и под конвоем прибыли в Сан-Карлос. «К сожалению, Джеронимо совершил ошибку, пригнав с собой большое стадо скота, который он украл у мексиканцев, — рассказывал Йасон Бецинез, — Джеронимо казалось, что он поступил вполне правильно: он хотел всего лишь обеспечить хороший запас пищи для своих людей. Власти, глядевшие на это иначе, отобрали скот у вождя». Честный Серый Волк приказал скот продать, а выручку в размере 1762, 5 доллара передать мексиканскому правительству для возмещения убытков настоящим владельцам скота, если таковые обнаружатся.

Больше года генерал Крук мог гордиться тем, что индейцами Аризоны в Нью-Мексико не совершено ни одного акта насилия или какого-либо набега. Джеронимо и Чато соперничали в устройстве своих ранчо, а Крук зорко следил за тем, чтобы их агент выдавал достаточное количество продовольствия. За пределами резервации и гарнизонных постов, однако, Крука часто критиковали за то, что он слишком терпим к апачам. Те газеты, которые он обвинил в том, что они «распространяют всякого рода преувеличения и ложь об индейцах», теперь ополчились на него. Некоторые торговцы слухами зашли так далеко, что утверждали, будто Крук сдался индейцам Джеронимо в Мексике и вступил в некую сделку с предводителями чирикахуа, чтобы его отпустили живым. Джеронимо же представляли сущим дьяволом, выдумывая десятки историй о его жестокости и призывая линчевателей повесить его, если этого не сделает правительство. Микки Фри, официальный переводчик при индейцах чирикахуа, рассказывал Джеронимо об этих газетных сообщениях. «Если человек встал на правильный путь, — сказал Джеронимо, — не следует писать о нем таких вещей в газетах».

В Пору Сеяния Кукурузы (весной 1885 г.) среди индейцев чирикахуа начало расти недовольство. Настоящего дела для мужчин здесь не было, если не считать получения пайков, азартных игр, перебранок, бесцельного шатания и увлечения кукурузным пивом. Кукурузное пиво было запрещено в резервации, но у индейцев чирикахуа кукуруза была в избытке, чтобы варить его, и питье пива было одним из немногих удовольствий, оставшихся у них от прежних дней.

В ночь на 17 мая Джеронимо, Мангас, Чиуауа и старый Нана довольно крепко выпили кукурузного пива и решили ехать в Мексику. Они пошли навестить Чато и предложить ему ехать вместе, однако Чато был трезв и отказался присоединиться к компании. Между ним и Джеронимо произошла жестокая ссора, которая уже грозила перейти в драку, перед тем как Джеронимо и прочие отправились в путь. В этом отряде было 92 женщины с детьми, 8 мальчиков и 34 мужчины. Когда они покидали Сан-Карлос, Джеронимо перерезал телеграфный провод.

И белые и апачи предлагали много разных объяснений этому внезапному исходу из резервации, в которой все, казалось бы, шло более или менее гладко. Некоторые говорили, что это произошло из-за попойки, другие говорили, что дурные слухи, которые распространялись об индейцах чирикахуа, заставили их бояться возможных арестов. «Побывав уже раз в кандалах, когда эту общину перегоняли в Сан-Карлос, некоторые предводители ни за что не хотели вновь подвергаться такому обращению», — рассказывал Йасон Бецинез.

Джеронимо позднее представлял дело так: «Незадолго до того как я ушел, один индеец по имени Уадискай имел разговор со мной. Он сказал: „Тебя собираются арестовать“, но я вовсе не обратил внимания на его слова, зная, что не сделал ничего дурного; и жена Мангаса, Хуэра, сказала мне, что меня и Мангаса хотят схватить и посадить в караулку, я узнавал от солдат-апачей и американских солдат, от Чато и Микки Фри, что американцы хотят меня арестовать и повесить, и вот я ушел».

Бегство отряда Джеронимо через Аризону послужило сигналом для целого разлива диких слухов. В газетах на видном месте помещались крупные заголовки «Апачи на воле!». Само имя «Джеронимо» стало призывом к новому кровопролитию. Группа поставщиков («ринг Таксона»), увидев удобный случай для прибыльной военной кампании, призвала генерала Крука немедленно бросить войска, чтобы спасти беззащитных белых граждан от убийц-апачей. Джеронимо, однако, предпринимал отчаянные попытки избежать каких бы то ни было столкновений с белыми гражданами; все что он хотел — это поскорее перевести своих людей через границу в старое убежище в Сьерра-Мадре. Два дня и две ночи индейцы чирикахуа скакали, не разбивая лагеря. По дороге вождь Чиуауа передумал ехать в Мексику, он повернул свой отряд и сошел с тропы, намереваясь вернуться в резервацию. Преследующие индейцев солдаты настигли Чиуауа, принудили его к бегству и толкнули на кровавую тропу грабежей, с которой он не сходил, пока ему не удалось переправиться в Мексику. Во всех совершенных им нападениях обвинялся Джеронимо, так как мало кто из жителей Аризоны когда-либо слышал о Чиуауа.

Крук тем временем пытался избежать массовых военных операций, проведения которых требовали от него подрядчики из «ринга Таксона» и их друзья из политиков Вашингтона, Он понимал, что переговоры — единственный способ иметь дело с тремя десятками воинов-апачей. Однако ради местных граждан он приказал небольшому числу кавалеристов выступить из каждого подчиненного ему форта, но в поисках мятежных индейцев чирикахуа целиком полагался на преданных разведчиков-апачей. Он был доволен тем, что Чато и младший сын Кочиза, Алчиз, оба добровольно вызвались искать Джеронимо.

С приближением осени стало ясно, что Круку еще раз придется пересечь мексиканскую границу. Из Вашингтона ему приказали: перебейте беглецов или примите их безоговорочную капитуляцию.

На этот раз чирикахуа обнаружили, что части мексиканской армии поджидают их в Сьерра-Мадре. Оказавшись в ловушке между мексиканцами, которые хотели только их смерти, и американцами, которые охотно взяли бы их в плен, Джеронимо и другие предводители наконец решили послушаться Чато и Алчиза.

25 марта 1886 г. вожди «враждебных» апачей встретились с Круком в нескольких милях к югу от границы возле каньона Де-лос-Эмбудос. После того как три дня произносились волнующие речи, индейцы чирикахуа стали соглашаться на сдачу. Крук сказал, что они должны сдаться безоговорочно, и, когда индейцы спросили, что это значит, он прямо сказал им, что, возможно, их как пленников отправят далеко на восток, во Флориду. Индейцы ответили, что они не сдадутся, если Серый Волк не пообещает вернуть их в резервацию после двух лет содержания под стражей. Крук обдумал предложение; это показалось ему честным. Надеясь убедить Вашингтон в том, что такая капитуляция лучше, чем никакая, Крук согласился.

«Я предаю себя в ваши руки, — сказал Джеронимо, — делайте со мной, что хотите. Я сдаюсь. Когда-то я носился с места на место подобно ветру. Теперь сдаюсь, и дело с концом».

Алчиз закрыл совет обращением, в котором просил пожалеть его заблудших братьев — индейцев чирикахуа. «Теперь они все — добрые друзья, и я рад, что они сдались, потому что они все — один и тот же народ, все они — одна моя семья; так, если вы убьете оленя, его части — это части одного тела; так оно и с индейцами чирикахуа… Теперь мы хотим ходить по открытой дороге и пить воду, которую пьют американцы, и не прятаться в горах; мы хотим жить, не подвергаясь опасностям и не испытывая неудобств. Я очень рад, что чирикахуа сдались, и я смог замолвить за них слово. Я никогда не лгал вам, и вы никогда не лгали мне, и теперь я говорю вам, что индейцы чирикахуа и вправду хотят поступать правильно и жить мирно. Если они не будут поступать так, значит, я лгу, и вы не должны мне больше верить. Ну что ж, вы направляетесь в форт Боуи, и я хочу, чтобы вы унесли в своих карманах все сказанное здесь сегодня».

Уверенный в том, что чирикахуа благополучно попадут в форт Боуи с отрядом его разведчиков, Крук поспешил туда, чтобы телеграфировать военному министерству в Вашингтоне о тех условиях, которые он поставил вождям чирикахуа. Ответ обескуражил его: «Никаких соглашений с неприятелем по поводу двухгодичного заключения на востоке с последующим возвращением в резервацию». Серый Волк дал еще одно обещание, которое не мог сдержать. Последним ударом для него было известие, полученное на следующий день, о том, что Джеронимо и Найче оторвались от колонны в нескольких милях от форта Боуи и бегут обратно в Мексику. Некий оптовый торговец из «ринга Таксона» накачал их виски и ложью о том, как белые граждане Аризоны непременно повесят их, когда они вернутся. Как рассказывал Йасон Бецинез, Найче напился и стал стрелять в воздух. «Джеронимо решил, что начался бой с солдатами. Он и Найче в панике бежали, прихватив с собой около тридцати сторонников». Возможно, это была не единственная причина их бегства. «Я боялся измены, — рассказывал впоследствии Джеронимо. — И когда мы почувствовали неладное, мы повернули назад». Найче впоследствии рассказывал Круку: «Я боялся, что меня собираются увести куда-то в незнакомое место, которое мне не подходит. Я думал, что все, кого уводят, умрут… Я дошел до этого своим умом… Мы говорили между собой об этом. Мы напились… потому что там было много виски, а нам очень хотелось выпить, и мы выпили».

В результате побега Джеронимо Крук получил от военного министерства строгий выговор за свою неосмотрительность, за самовольное принятие условий капитуляции и за терпимое отношение к индейцам. Крук тут же подал в отставку, и его пост занял мечтающий о карьере бригадный генерал Нельсон Майлс (Медвежий Мундир).

Медвежий Мундир принял командование 12 апреля 1886 г. При полной поддержке военного министерства он вскоре вывел на боевые операции 5 тыс. солдат (около трети боевых сил армии). В распоряжении генерала находилось 500 разведчиков-апачей и несколько тысяч человек из нерегулярного гражданского ополчения. Он организовал летучий кавалерийский отряд и установил дорогостоящую систему связи для молниеносной передачи донесений туда и обратно через Аризону в Нью-Мексико. Этой мощной военной силе противостоял в качестве врага, которого следовало покорить, Джеронимо со своей «армией» из 24 воинов, которую, кроме того, все лето 1886 г. постоянно преследовала состоящая из тысяч солдат мексиканская армия.

В конце концов Большеносый Капитан (лейтенант Чарльз Гейтвуд) и два разведчика-апача Мартин и Кейта обнаружили Джеронимо и Найче, скрывающихся в каньоне Сьерра-Мадре. Джеронимо положил свою винтовку на землю, поздоровался за руку с Большеносым Капитаном и спокойно справился о его здоровье. Потом он спросил, как там дела в Штатах. Как поживают индейцы чирикахуа? Гейтвуд сказал ему, что те индейцы чирикахуа, которые сдались, уже отправлены во Флориду. Если Джеронимо сдастся генералу Майлсу, его, вероятно, тоже отправят во Флориду, к своим.

Джеронимо хотел знать все о Медвежьем Мундире Майлсе. Грубый ли у него голос или приятный для слуха? Жесток он или добросердечен? Смотрит ли он вам прямо в глаза или опускает глаза, когда разговаривает? Выполняет ли он свои обещания? Потом он сказал Гейтвуду: «Нам нужен твой совет. Представь себе, что ты один из нас, а не белый человек. Вспомни все, что было сказано сегодня, и скажи, если бы ты был апачем, что бы ты посоветовал нам делать в подобных обстоятельствах?»

«Я бы поверил генералу Майлсу и доверился бы ему и его слову», ответил Гейтвуд.

Вот так Джеронимо сдался в последний раз. Великий Отец в Вашингтоне (Гровер Кливленд), веривший во все мрачные газетные россказни о злодеяниях Джеронимо, настаивал на том, что Джеронимо следует повесить. Однако верх взяло мнение более осведомленных людей, и Джеронимо со своими уцелевшими воинами был отправлен в форт Мэрион, штат Флорида. Большинство своих друзей он застал при смерти в этой теплой и влажной стране, столь несхожей с его расположенной высоко в сухих горах родиной. Больше ста человек умерло от болезни, которую диагностировали как туберкулез легких. Правительственные чиновники забрали у них всех детей и отправили в школу для индейцев в Карлайл, штат Пенсильвания, и более пятидесяти их детей умерло там.

Во Флориду отправили не только «враждебных», но и многих «дружественных» индейцев, в том числе и разведчиков, работавших на Крука. Мартин и Кейта, которые отвели лейтенанта Гейтвуда к укрытию Джеронимо, не получили десяти лошадей, обещанных им за выполнение задания; вместо этого они были отправлены в заключение во Флориду. Чато, который пытался уговорить Джеронимо не уходить из резервации, а затем помог Круку обнаружить вождя, был внезапно вывезен со своего ранчо и отправлен во Флориду. Он лишился своего надела и своего скота; двух его детей увезли в Карлайл, где оба ребенка умерли. Индейцы чирикахуа были обречены на вымирание, слишком упорно сражались они за свободу.

Подобная участь постигла не только их. Эскиминзин из племени араваипов, который стал экономически независимым у себя на ранчо в Джиле, был арестован по обвинению в связях с неким преступником, известным под именем Малыш Апач. Эскиминзина и сорок уцелевших араваипов сослали жить с индейцами чирикахуа во Флориду. Позднее всех этих изгнанников перевели в Маунт-Вернон-Барракс, штат Алабама. Если бы не усилия нескольких белых друзей, таких, как Джордж Крук, Джон Клам и Хью Скотт, апачей вскоре свели бы в могилу в зараженном малярией гарнизонном посту на реке Мобил. Несмотря на противодействие Медвежьего Мундира Майлса и военного министерства, им удалось вернуть в Сан-Карлос Эскиминзина и араваипов. Граждане Аризоны, однако, отказались позволить людям Джеронимо жить в пределах штата. Когда кайовы и команчи узнали о ходатайстве лейтенанта Хью Скотта, они предложили своим старым врагам, апачам, часть своей резервации. В 1894 г. Джеронимо привел оставшихся в живых изгнанников в форт Силл. Когда в 1909 г. он умер, все еще оставаясь военнопленным, он был похоронен на кладбище апачей. До сих пор сохранилась легенда о том, что вскоре после похорон его останки были тайно вывезены и отправлены куда-то на юго-восток — возможно, в горы в Чирикахуа-Маунтинс, или в самую глушь Сьерра-Мадре в Мексику. Джеронимо был последним вождем апачей.