"Екатерина Великина. 50 & 1 история из жизни жены моего мужа " - читать интересную книгу автора

Через четыре дня бабуле восемьдесят. У нее двое детей, одна внучка и
один правнук, пирожки, огород и фикус на окне. Бабушка успевает везде и
всюду. Как-то раз я ей сказала:
- Ты же не обязана, у тебя возраст.
Мы не разговаривали неделю.
И может, это, конечно, замечательно, когда никто никому ничего не
должен, но я так рада, что мне и Фасолию досталась такая несовременная
бабка. Потому что правильная бабка нам досталась. Настоящая.

НЕ ЛЮБЛЮ

Я не люблю работать. Никак. Никогда. Ни в каком виде. Я могу вполне
радостно сочинять ерунду на десять страниц, но как только станет известно,
что за эту ерунду кто-нибудь заплатит, - баста. Слова не клеятся,
предложения не строятся, ночной сон ни к черту. И даже прекрасные мечты о
весенних сапогах не позволяют переводить тексты в деньги. "Где еще эта
весна, - говорю себя я, - да и вдруг будут в моде кеды?" Кеды, как и юбки, и
платочки, купит муж. Муж не любит работать, но любит меня одевать, и в этом
мы с ним едины. Я тоже люблю себя одевать, и тетеньки-продавщицы любят меня
одевать, и подружки любят, и даже друзья. Без одежды я блеклая, как
заспанная моль, и добрая, как китайский пупс. В одежде я видная и злая, как,
впрочем, и всякий везунчик. Да, мне повезло: есть кто-то, кто любит меня
одевать.
Я ужасно не люблю рассказывать анекдоты. За всю жизнь я не рассказала
ни одной, даже самой простенькой, хохмочки так, чтобы кому-то стало смешно.
Если анекдот хороший, давлюсь смехом посередине, если плохой - не запомню и
перевру начало с концом. Еще хуже - если мне кто-то рассказывает анекдоты.
Это даже хуже, чем сны. Хотите, чтобы вас бросил любовник? Каждое утро
рассказывайте ему о том, что вам приснилось. Страшнее анекдотов и снов
только новости, но про них мне все равно - я не знаю, кто такой Грызлов.
Еще не люблю танцевать. Потому что не умею. Я вообще не особенно люблю
то, что не умею: это очень удобно. Не умею варить харчо и не люблю его, и
все счастливы. Но с танцами обидно. Почти все умеют танцевать, а я никак.
Как будто какой-то кукольник переложил мне бусин в конечности, и теперь ему
тяжело и неудобно тянуть за веревочки: вместо движения - судорога, вместо
поворота - рывок. Как-то раз мне изменили с танцовщицей, и это было как
плевок в лицо. Нет, если бы мне изменили со спортсменкой, тоже было бы
обидно, но с танцовщицей - это совсем смерть получилась. Пришлось начать
заново.
Заново я тоже не люблю. Я консерватор. Если есть четыре дороги, я
непременно буду ходить по одной. Переставить часики с полки на полку -
терзания: а надо ли? А вдруг, когда я вновь посмотрю туда и не увижу своих
часиков, станет мне плохо, ну или не плохо, а как-то по-другому - сама не
знаю как? Неведение всегда пугало меня: до сих пор не могу войти в темную
комнату без зажмуренных глаз. Даже когда выпью. Даже когда много. Только
вслепую, рукой по стене до выключателя. Только так. Однажды, когда мне было
пять, свет не зажегся - перегорела лампа. Бабушка нашла меня в углу,
скрюченную в клубок, и с тех пор я всегда засыпаю с ночником.
Ответственность. Такая глобальная, монолитная хреновина, которая висит