"Александр Великин. Санитар " - читать интересную книгу автора

вызовы. И, по правде сказать, пустячные, как большинство вызовов вообще на
скорой. Рутинные, как любит выражаться Матюхин. Попросту ни уму, ни сердцу.
Вначале на Кутузовском, в голубой шелковой спаленке, щурясь на блики
хрустальных кенкетов, Серый терпеливо выслушал прекрасную блондинку сорока
лет и уяснил, как она собиралась потерять сознание, но так и не потеряла.
Блондинка жаловалась на частые головокружения, а Серый, увязнув в низком
плюшевом кресле, покачивал тяжелой головой и пытался сообразить, кому может
принадлежать эта квартирка, набитая изящными заграничными штучками, где
сияют японские стереоаппараты, и розовые изразцы в ванной оказались такой
слепящей красоты, что даже Серый, всякое видавший, поражение ахнул.
Блондинка, с ее кружениями, была кристально ясна, но не желая давать повода
для упреков в невнимании не дай-то бог! под настойчивым взглядом мужа Серый
тыкал стетоскопом в кружевной вырез и мерял давление. По этой же причине
вылез на полированный столик профессор Ящиков, железный, обтерханный
медицинский ящик одиннадцатой линейной бригады, с ручкой, замотанной
грязненьким бинтом, и был сделан укол, совершенно ненужный. Укол
подействовал немедленно, Серый шприца убрать не успел. Блондинке следовало
бы сказать, что здоровье она ищет не там, искать его следует в вольных
упражнениях и игре в теннис и вообще надо учиться у природы. Но поломанное и
залитое йодом нутро Ящикова было так убого, а рукава халата, хоть и свежего,
были так безобразно продраны, что Серый от пространных советов воздержался.
И все-таки, защелкивая погнутые замки Ящикова, он не утерпел и сказал, что
скорую можно было не вызывать. Сказал, что говорится, себе дороже. Муж
прекрасной блондинки будто этого ждал, взвился. Пришлось гасить и
умиротворять. После чего Серый ушел, так и не решив, чья же это квартирка,
жулика или честного выездного специалиста, и оставив два обширных отпечатка
мокрых ребристых подошв на светлом пушистом китайском ковре. Конечно, в
такой квелый час Серый не был готов для подобного расследования, а грубые
башмаки, с высокой шнуровкой, выручили на следующем вызове, когда помчались
на бывшую Метростроевскую по поводу человек на улице без сознания, где Серый
десантировался из машины аккурат в лужу, под-мерзшую, но глубокую. Из этой
же лужи вынули раннюю пташку, пьяную головушку. Пса, по скоропомощной
терминологии. Пока Серый ощупывал пьяному затылок, пробираясь в
сально-мокрых зарослях, тот проснулся и, бурно радуясь, полоснул Серого
ногтем по скуле. И снова уснул. Под-вели под пьяного запаску, два брючных
ремня, застегнули, поднатужились, всунули в карету, под боковые стульчики.
Не класть же, в самом деле, такого расписного на носилки! Везли бедолагу в
ближайший вытрезвитель, в районе Плющихи. Было еще два мгновенных вызова. Не
споря, не возражая, вколол то, что просили. Заработал во втором случае
четыре рубля. За то, что не спорил и не возражал. А в Серебряном переулке на
Серого обиделась женщина, накануне покушавшая деревенского сала с черным
хлебушком, когда он посоветовал ей поставить очистительную клизму, и
желательно с ромашкой. Или с тысячелистником, подумав, сказал Серый.
Тысячелистник и вызвал обиду. Кишки у женщины, точно, были раздуты, и она
орала так, что поначалу Серый заподозрил у нее непроходимость. Однако все
кончилось благополучно. Женщина, вдруг охнув, перевернулась на живот, и в
комнате раздались такой мощи и такого простора стыдные звуки, что сомнений
не стало. Серый, успокоенный, схватился за ящик и сиганул в коридор. Потом
все-таки вернулся. Не дыша, открыл фрамугу и дождался, пока женщина,
хватаясь за стенку и охая, приплелась из уборной. Тогда Серый помял слегка