"Михаил Веллер. Голубые города" - читать интересную книгу автора

Утесова, заполнил слух и сознание: "Давно уж мы разъехались во все концы
страны..."
Голубоватые и прозрачные, как кисея, знамена реяли вместо стен. "Словно
осенняя роща, осыпает мозги алкоголь", - пробормотал Саул. Страна
распалась, разъехалась, дальние края загнулись и соединились, и она
оказалась глобусом: крутится, вертится шар голубой. Внутри призрачного шара
бились и не могли вырваться голая Мэрилин Монро, хриплый голос Высоцкого и
пыльный комиссарский шлем.
После тоста за эту дольчу виту Саул забрал у Зубковича гитару и,
глумливо глядя ему в глаза, заорал с надрывом: "Вот вышли наверх мы - но
выхода нет!.." Зубков пропустил оскорбительный намек с достоинством
британского парламентария.
- Ну, так что мы сейчас делаем? - спросила мамка-Рита, взглянув на
часы. - Вроде и поздно уже.
Бейдер махнул рукой и выругался:
- Я только сейчас возвращаюсь в маршрутке из Тель-Авива домой в
Иерусалим. Час от двери до двери. И так шесть раз в неделю... Туда машина
отвозит, в Иерусалиме девять человек из "Вестей" живет, а обратно - обычно
поздно...
- Я лично пью свою кружку пива в Мюнхене, - сказал Ачильдий.
- Рита, вы иногда бываете несколько бестактны, - вежливо заметил
Зубков.
- Миша, извини, ради Бога, - деловито и без смущения бросила мамка.
-- Мальчики, я - все. Вы, если хотите, можете оставаться, только посуду
потом составьте в раковину, а то уборщица утром ругается. А я пойду.
Завтра буду к половине десятого. Все помнят - сдаем пятничный номер?
Витя, не забудь, ты на первой полосе.
- Только не перепутайте опять Хитроу с Хосроу, Раиса Максимовна, --
ехидно просипел закосевший Андреев. - Хосроу - это аэропорт в Лондоне, а
Хитроу - это средневековый узбекский поэт. Так это наоборот! А если не
знаете - так можете спросить у меня.
- Во-первых, - сказала Рита, - я Раиса Михайловна. До Раисы
Максимовны еще десять лет жить. Не торопи события.
- А чего их торопить, они и так уже произошли.
- Тем более незачем торопить.
Она попрощалась. Мы разлили остатки. Стали сбрасываться по рублю.
Кинули "на морского", кому бежать на уголок за парой флаконов.
- Михаил, - глубоким голосом спросил Зубкова Ачильдиев, - ты же
заведовал Ленинградским отделением издательства "Наука", это не хрен
собачий! Скажи хоть сейчас - с чего ты сделал такую глупость страшную?
- Погоди, - мелодично, красиво засмеялся Зубков, - хлебнете вы еще
перестройки. И постперестройки. И пост-СССР. Напостовцы. Постовые.
Разводящий - ко мне! Остальные - на месте!
- Уже хлебнули, и ничего, как видишь.
- Вижу. То-то вы все торчите хрен знает где, аж голов не видно из
этого самого, и занимаетесь кто чем.
- Ну все же лучше, чем так...
- Это еще как сказать. Во-первых, я здесь. Во-вторых, не знаю наконец
никаких хлопот. В-третьих, Аркашка иногда приносит выпить. ("И закусить, --
добавил Спичка.-- Семь лет носил. И хватит халявы. Теперь с тобой на